TAG: Юрий Аввакумов
Вызовы ледяного юга
В московском Мультимедиарт Арт Музее до 6 сентября можно увидеть выставку «Антарктида. История. Антарктопия». Центральное место в экспозиции занимает кураторский проект художника Александра Пономарева, ставший хитом 14-й Венецианской биеннале архитектуры. Вспоминаем и публикуем самые интересные, по версии сайта «Архплатформа», концепции, осмысляющие жизнь на краю света.
Александр Пономарев, известный художник и путешественник, кавалер французского ордена «За заслуги в области искусства и литературы», неоднократно бывал на шестом континенте в составе разных экспедиций, в том числе — на украинской полярной станции «Академик Вернадский». В 2012 году в соавторстве с архитекторами Алексеем Козырем и Ильей Бабаком показал на 13-й архитектурной биеннале в Венеции в рамках национальной экспозиции Украины проекты трансформирующихся кораблей-музеев, вдохновленных феноменами плавучих льдин-миражей (см. публикацию Архплатформы «Музей как мираж»).
А через два года, вместе с молодым британским искусствоведом и философом Надимом Самманом, сделал в Венеции целый павильон Антарктиды, правда, не в Джардини, а в рамках параллельной программы – в выставочном пространстве Fondaco Marcello на Гранд-канале. По мнению кураторов этого фантастического проекта, Антарктида, вообще-то, достойна не только представительства в Венеции, но и собственной биеннале. Ничья земля, свободная от геополитических притязаний, край света, испытывающий на прочность тела и души, последний ресурсный резерв планеты. «Что же найдут там художники? Возможно, нечто возвышенное», – спрашивает и предполагает Надим Самман во вступительной статье к каталогу «Антарктопии» (каталог, кстати, спасибо — художнику Алене Ивановой-Йохансон, — настоящее произведение полиграфического искусства).
Возможно, мечта о биеннале на самом холодном юге Земли когда-нибудь, хоть раз, осуществится, и сотня художников отправится туда на двух ледоколах, художники встретятся с работающими на исследовательских станциях учеными, и в результате научно-творческого обмена родится какое-то новое, спасительное знание о Земле, человечестве и его будущем. Пока же проект «Антарктопия», в согласии с интернациональной концепцией самой Антарктиды, дал ведущим архитекторам и художникам из разных стран, возможность дистанционного концептуального высказывания. Созданные объекты распределились на разных отметках шкалы между «артом» и «практичной архитектурой».
Возможность пофилософствовать и свободно пофантазировать нечасто выпадает архитекторам в наши дни. Неудивительно, что крепкие российские практики, выросшие из «бумажников» 1980-х – Юрий Аввакумов, Александр Бродский, Тотан Кузембаев – выступили в «Антарктопии» ностальгически – скорее как художники. Аввакумов выставил объект «Полярная ось», который они с Михаилом Беловым создали в 1987 году.
Авторское описание к скульптуре можно читать как предисловие ко всей выставке: «Три креста-лестницы, заключенные между двумя зеркалами (круглым и квадратным), формируют бесконечную воображаемую ось, проходящую через разные миры. Посвящается всем тем, кто, стремясь к идеальному, постигал реальность».
Бродский увидел в «ледяной бездонности» Антарктиды идеальное место для игры в шахматы и нарисовал характерный маленький сарайчик, светящийся в синей мгле.
По идее Тотана Кузембаева, павильон Антарктиды в Венеции мог бы стать напоминанием о грядущих климатических и экологических изменениях. Из вод лагуны на высоту 58, 3 метра возносится «лес» антенн: когда все льды Антарктиды растают, именно на этот уровень поднимется мировой океан.
Ближе к «арт-полюсу» изысканий участников «Антарктопии» находится «Колокол» Юрия Григоряна («Проект Меганом»). Конусовидный объект, вросший в лед, может служить убежищем во время снежных бурь, в то же время его пространство усиливает природные звуки Антарктиды и «содействует открытию бесконечно новых сочетаний и композиций».
Покрытый ледяным панцирем искусственный плавающий остров, придуманный Сергеем Скуратовым, поначалу кажется конкретным архитектурным объектом. Понятная органическая форма, точно указаны ее высота и диаметр, детально описаны стены бухты, врезанной в тело острова, но далее в описании автор настаивает на том, что главная функция его творения метафорическая: «Что это – искусственный остров, центр исследований Антарктиды, развлекательный туристический лайнер нового поколения, плавающая тюрьма для опасных преступников, военная база страны-агрессора или новая штаб-квартира ООН, курсирующая вокруг ледяного континента, – вне предмета художественного высказывания. Это лишь образ и форма жизни в фантастическом, почти инопланетном мире Антарктиды здесь, на Земле. Это еще одна попытка взаимодействия».
Абсолютно «своим» в фантастическом белом мире кажется сооружение, разработанное учениками Захи Хадид, и видно, что под ее чутким руководством. Трансформирующийся антарктический научно-исследовательский центр стыкуется со льдами как естественное продолжение их рельефа. Его архитектура не просто текуча и биоморфна – она должна адаптироваться к изменчивым, экстремальным условиям по природным моделям. При этом у объекта сложная функциональная программа – это и научная база, и курорт, и место проведения конференций, и выставочное пространство.
У антрактической природы учатся проектированию и российские архитекторы Алексей Козырь и Илья Бабак. Их оранжерея «Мак полярный» предназначена для наблюдений за растениями, выживающими в низких температурах, для ботанических и медицинских опытов. На первый взгляд, план здания похож на снежинку, но на самом деле, он воспроизводит структуру сердцевины «мака полярного». Всеми лепестками этот цветок может отклониться, чтобы поймать максимум солнца. Подобным образом ведут себя и «отростки» станции, точнее, установленные на них сенсорные солнечные батареи.
Лиза Винтова подумала о психологическом состоянии людей, живущих и работающих в Антарктиде. Ее ландшафтный объект «Земные привязки» – декорации изо льда, вызывающие ассоциации с привычным, родным миром, воссоздающие знакомые «культурные коды». Их созерцание могло бы стать профилактикой депрессии от длительного пребывания в монохромной, практически беспредметной среде. Важную роль при этом играет меняющаяся подсветка – она восполняет дефицит сочных цветов.
.jpg)
Принял в проекте участие и Хью Бротон, один из ведущих мировых проектировщиков научно-исследовательских объектов в полярных регионах. В 2005 году его мастерская выиграла международный конкурс на проектирование британской научно-исследовательской станции «Хэлли VI» в Антарктике. Первая, полностью перемещаемая исследовательская база в мире, «воплощение шагающих городов Аркигрэма», создавалась с учетом минимального вмешательства в местные экосистемы. Она должна была стать безупречно работающим «механизмом для проживания» в условиях пятидесятиградусного мороза и ветра скоростью 150 км/час. И не на последнем месте стоял вопрос личного комфорта тех, кому предстояла длительная жизнь в «морозильнике».
«Проектирование начинается с простых вопросов: как вы просыпаетесь? Что вы чувствуете под ногами, когда вы встаете с постели? Какого цвета ваша комната? Как защитить индивидуальность при сохранении общности?», – поясняет автор. Дизайн интерьера всеми средствами – цветами, материалами, конструкциями мебели, был призван противостоять психологическим лишениям, которые может испытывать человек в ледяной пустыне.
Не стала дожидаться антарктической биеннале, а уже сейчас, согласно предсказанию Надима Саммана, интерпретировала край земли как «нечто возвышенное» базирующаяся в Вене международная проектно-исследовательская группа VMA (Veech Media Architecture). Специализируясь на областях, выходящих за пределы традиционной архитектуры, ее участники рассматривали Антарктиду как последний бастион рая на земле – «свободный от территориального собственничества, жадности и вечного стремления к доминированию», как место, которое «имеет все шансы стать катализатором для нового цивилизованного будущего».
На территории Антарктиды, по мнению исследователей из VMA, любые привычные строительные модели проигрышны. Вместо них предлагается концепция «Мигрирующие города» – легкие парящие конструкции, без фундаментов и закрепленных сетевых систем. В последних они не нуждаются, так как получают энергию с космических станций и не зависят от потребления ископаемых видов топлива. «Архитектурные дирижабли» могут свободно автономно парить или, подобно пингвинам, сбиваться в «стаи»-сообщества.
В экспозиции МАММ произведения участников «Антарктопии» выставлены практически таким же образом, как в венецианском зале год назад: в витринах, установленных на дорожных, мобильных кофрах, похожих на те, в которых перевозится экспедиционное оборудование. Рядом – вертикальные щиты с эскизами и пояснениями. Однако московская экспозиция дополнила проект исторической частью – редкими фотографиями, повествующими об освоении Антарктиды, снимками научных станций, ледоколов, пейзажных феноменов, картинами работы и отдыха полярников. Выставка работает до 6 сентября. Если еще не были, поторопитесь!
Официальный сайт: http://mamm-mdf.ru/exhibitions/antarctica/
Конец и вновь начало
О выставке «Бумажная архитектура. Конец истории»: воспоминания Юрия Аввакумова, надежды Михаила Белова, вопросы и ответы экспозиции. До 12 апреля в ГМИИ им. А.С. Пушкина.
Название выставки имеет двойную глубину. На одном уровне оно подводит итог феномену, в 1980-х годах принесшему мировую известность архитекторам из России, благодаря их победам на конкурсах концепций, которые устраивались различными зарубежными организациями и журналами, главным образом, японскими. В широком же смысле речь идет о конце 500-летней истории проектирования на бумаге вообще. Компьютерные технологии открыли новые перспективы, и не исключено, что в будущем привычную связку «мысль-рука-бумага» вытеснят иные, уже с цифровыми звеньями, цепочки и процессы, полагает Юрий Аввакумов, лидер «бумажников» 80-х, коллекционер их работ, один из кураторов и автор дизайна экспозиции, которую до 12 апреля еще можно увидеть в ГМИИ им. А.С. Пушкина.
Две дистанции «конца» отображены в составе экспозиции. Эпохальный масштаб обозначают 27 произведений XVII-XVIII веков из собрания графического кабинета музея. Большую часть раздела, куратором которого выступила старший научный сотрудник ГМИИ Анна Чудецкая, закономерно представляют работы Джованни Баттиста Пиранези, которого считают основоположником «архитектурного фантазирования». Есть и связанные с театральной сценографией листы Маттеуса Кюсселя, Джузеппе Валериани, Пьетро Гонзага, Джузеппе Бибиены, архитектурно-пространственные упражнения с античными реминисценциями Франческо Градицы и Джакомо Кваренги. Графика старых мастеров составляет ядро экспозиции, вокруг которого по периметру того же зала разворачивается панорама работ русских авторов XX века.
По словам Анны Чудецкой, столкновение в одном пространстве произведений разных времен и есть главная интрига экспозиции. Зрителю предлагается взглянуть на фантазии современников сквозь призму работ классиков и, если захочется, самостоятельно провести какие-то параллели. В один ряд классиков и современников, подчеркивая эту интригу, ставит и дизайн экспозиции. Все работы в одинаковых лаконичных рамах светлого дерева выставлены на простых фанерных щитах-«складнях», увеличивающих площадь развески в камерном зале, примыкающем к Греческому дворику, и фактурой поддерживающих бумажную тему. Одновременно щиты по тону и конфигурации перекликаются с шестигранной метлахской плиткой на полу, и все это в целом создает визуально спокойное и пластически насыщенное пространство для созерцания произведений графики.
При этом оба куратора предупредили, что ни одна из двух частей выставки не претендует на всеохватность и полноту описания явления. Тем не менее, свою главу «конца истории», про «бумажников», а это две трети экспозиции, Юрий Аввакумов рассказывает с самого начала — с работы Михаила Белова и Максима Харитонова, которую в 1981 году полулегальным способом, вместе с девятью другими рисунками, отправили на конкурс японского журнала «Дом-экспонат на территории музея XX века». Но далее в экспозиции хронологический принцип не соблюдается. Куратору важнее было показать многоплановость и внутреннюю сложность «Бумажной архитектуры» при определенной общности умонастроений и схожем ощущении духа времени у героев процесса. Что можно понять о знаковом для российской архитектуры явлении, по выставке, констатирующей его законченность? Для нас соль проекта заключалась в том, какие ответы на этот вопрос давали подобранные произведения.
Экспозиция не ограничивает «Бумажную архитектуру» участниками конкурсов и показывает, что движение составляли как группы единомышленников, так и отдельные творческие личности. Например, недолго проживший Вячеслав Петренко (1947-1982) в конкурсах не участвовал, он просто много думал об архитектуре и пространстве и успел перевести в офорты свои переживания и дневниковые записи об углах, пересечениях, поворотах. Он философствовал и видел какой-то свой, альтернативный мир, не привязанный к конкретному месту и времени, что в той или иной степени свойственно всем «бумажникам» и является достаточным основанием для включения в их ряды. Конкурсы с их часто абстрактными, свободными темами («Комфорт в мегаполисе», «Рынок информации», «Стиль 2001 года») были лишь стимулом, катализатором выхода творческой энергии, которой долго не находилось применения в реалиях скучного типового проектирования.
О том, что такое бурление архитектурной мысли шло по всей стране и в некоторых центрах производило особо мощные всплески, свидетельствует подборка произведений новосибирской группы. Сегодня, благодаря «Синим носам», на слуху имя одного из ее участников – Вячеслава Мизина. У него и его земляков (Андрея Кузнецова, Андрея Чернова, Сергея Гребельникова) была характерная, монохромная манера работы кистью и акварелью, растворяющая предметы и фигуры в топкой, космической мгле.
Демонстрация многообразия техник также входила в планы куратора. Наряду с «фирменными» для бумажников рапидографом и офортной иглой показаны работы, выполненные акварелью, цветными карандашами, тушью, пером, в технике коллажа. Любопытно, что на конкурсы отправляли не только графику на бумажных листах, но и макеты. В экспозицию вписаны два объекта – самовоздвигающийся карточный домик (Юрий Аввакумов, Сергей Подъемщиков и Вячеслав Колейчук), который выпрыгивал из коробки, как «черт из табакерки», и металлическая «Складная родина» (Дмитрий Буш, Александр Хомяков, Дмитрий Подъяпольский), жилье для экстремальных условий. По замыслу авторов, похожая на тракторную гусеницу лента с домами, разворачиваясь, может сцепляться с любым рельефом.
«Бумажная архитектура – это проекты, буквально оставшиеся «на бумаге», которые не были осуществлены из-за технической сложности, стоимости, масштабности или цензурных соображений», – говорится в официальном анонсе экспозиции. Сама же выставка подтверждает, что применительно к 1980-м это определение не работает. Многие графические фантазии тех лет в принципе не предполагали реализации, выступая метафорами вечных ценностей или передавая критический, часто доходящий до горького сарказма и абсурдных сценариев развития, взгляд авторов на окружающую действительность. Так, Владимир Тюрин нарисовал «Постсоциалистический город» в виде «сталкеровской» пустоши с руинами панельных домов, а Андрей Кузнецов в «Конторе имени ускорения перестройки» явил «двигатель прогресса» в виде самогонного аппарата.
Судя по содержанию отобранных произведений, авторов тех лет не особо интересовало, куда в будущем приведут архитектуру высокие технологии. Юрий Аввакумов объяснил это тем, что футуристическую тематику еще в 1960-х исчерпало поколение их учителей, и повторять тот же путь молодежи не хотелось. Зато в работах «бумажников» очевидны параллели с концептуальным искусством 1980-х – и в стилистике и во взаимодействии текста и образа: иногда изображение не поддается полноценному прочтению без сопровождающего его пояснения-эссе.
Много было идей сценографического характера. «Хрустальный дворец» Александра Бродского и Ильи Уткина – здание-мираж, вблизи оказывающееся «многослойным витражом», вполне могло быть воспроизведено как театральная декорация. И вот здесь нащупывается ниточка, соединяющая представленную на выставке графику XVII века c творениями наших современников. Соседство их работ с офортами Пиранези вообще не вызывает вопросов: тут на поверхности общий интерес к пространственным парадоксам, светотеневой драматургии.
В то же время выставка свидетельствует, что у «бумажников» было немало конструктивных, актуальных идей, просто ждущих подходящего места и времени для реализации. Таков проект виллы, ступенями уходящей под землю, Дмитрия Буша и Сергея Чухлова, отправленный на конкурс «Мозаика в архитектуре». Не лишена рационального зерна и уже своеобразно реализуется в небоскребах с вертикальными садами идея здания с платформой, доставляющей под окна верхних этажей землю, чтобы жители не теряли с ней связь. При неоднородности поисков и устремлений, различиях графического языка, ярко выраженной индивидуальности каждого из участников процесса, у российской «бумажной архитектуры» была национальная идентичность, выделявшая ее на международной сцене. По словам Юрия Аввакумова, западных участников отличал более конструктивный, прагматичный подход, но работы соотечественников были глубже, «в них было больше удобрений для произрастания цветов красоты, установка на художественность была даже чрезмерной».
Несмотря на всю свою отвлеченную, казалось бы, рефлексию, антиутопичность, мрачноватую иронию и чрезмерную художественность, «Бумажная архитектура» оказала ощутимое влияние на дальнейшее развитие архитектуры материальной. Когда в 90-х бумажники приступили к реальному проектированию, они многое взяли из своего концептуального багажа. «Бумажный» след заметен в постройках Михаила Филиппова и Михаила Белова, объединения «АртБля» или, как оно сейчас благопристойно называется, студии «АБ», а также в проектах архитекторов следующих поколений, даже не участвовавших в тех конкурсах. «Когда я смотрю на проект нового здания Юрия Григоряна и его бюро «Проект Меганом» для комплекса ГМИИ, и читаю, что там будет «площадь белой головы», «площадь созерцания» и «атриум ничегонеделания», я понимаю, что это уроки «бумажной архитектуры», – говорит Юрий Аввакумов.
Большие надежды на «российскую архитектурную интуицию, начавшую пробиваться в «бумажной архитектуре» восьмидесятых годов – как бы эхом русского обэриутства…» выразил однажды в разговоре с Сергеем Ситаром Александр Раппапорт (см. публикацию Archi.ru от 18.09.2014). По его мнению, эта интуиция «сможет создать и в теории, и в проектировании, и в практическом строительстве новые формы городской архитектуры и новые формы расселения». Согласно этому предположению, феномен, который подытоживает выставка, еще получит немало отзвуков в реальности.
По нашему мнению, название экспозиции звучит полемично. Безусловно, компьютер упраздняет необходимость рисовать руками, но потребность в этом у многих архитекторов сохраняется, что мы второй год наблюдаем, проводя конкурс «АрхиГрафика». Да, сейчас нет такого консолидированного, концептуального выплеска творческой энергии, какой произошел в 1980-х, когда бумажный лист был главным пространством самовыражения. Но есть целая россыпь отдельных авторов со своими историями, причинами рисовать и узнаваемым почерком. Среди них не только представители «старой гвардии», для которых это, в том числе, дело привычки, но и вчерашние выпускники архитектурных ВУЗов, отрисовывающие на бумаге цифровые города и виртуальные ландшафты будущего. Думается, что сама цифровая культура, предлагая альтернативу ручному рисованию, урепляет ее фундамент. Нельзя не согласиться с Ильей Осколковым-Ценципером (см. публикацию "На смерть хипстера" www.sobaka.ru от 06.04.2015): эфемерный цифровой мир, стремительное тиражирование всего и вся заставляет больше ценить материальное, устойчивое, уникальное, и если поэтому архитекторы стали героями времени, то культурная (и не только) ценность их рукотворной графики в скором времени должна взлететь до небес. Таким образом, признавая ключевую роль этой выставки (за которую отдельное «спасибо» нужно сказать ее спонсору — Фонду Андрея Чеглакова), для процесса музеефикации и исследований «Бумажной архитектуры» 1980-х как уникального, специфического явления, мы все же склонны присоединиться к тем, кто предлагал поставить в конце заголовка не точку, а вопросительный знак.
В заключение предлагаем посмотреть видеосюжет, в котором Юрий Аввакумов вспоминает, с чего все началось, а Михаил Белов выражает убежденность в том, что все еще будет.
Репродукции работ предоставлены пресс-службой ГМИИ им А.С.Пушкина, фото Глеба Анфилова
Бумажная архитектура. Конец истории
Кураторский проект архитектора Юрия Аввакумова и искусствоведа Анны Чудецкой объединяет в историческом диалоге 80 графических произведений мастеров XVII-XX веков. Выставка, анализирующая и, судя по названию, закрывающая эпоху архитектурного фантазирования на бумаге, разворачивается в ГМИИ им. А.С.Пушкина с 20.02 по 10.04. 2015.
Бумажная архитектура – это проекты, буквально оставшиеся «на бумаге», которые не были осуществлены из-за технической сложности, стоимости, масштабности или цензурных соображений. Основателем этого направления считается Джованни Баттиста Пиранези (1720–1778). Он построил только одно здание, но создал серии гравюр с изображениями реальной и придуманной архитектуры.
.jpg)
В России этот термин связан с концептуальным направлением в архитектуре 1980-х годов, а также с кураторской деятельностью архитектора и коллекционера Юрия Аввакумова. В Советском союзе молодые архитекторы принимали участие в международных конкурсах, проводимых западными архитектурными журналами. Проекты существовали только на бумаге. Так появился особый жанр изобразительного искусства – сочетание архитектурного проектирования, концептуализма и станковой графики. Выставки работ «бумажных архитекторов» прошли в галереях и музеях Лондона, Парижа, Милана, Цюриха, Брюсселя, Любляны, Кёльна, Остина. Сейчас их работы находятся в коллекциях крупнейших мировых музеев.
.jpg)
Выставка в ГМИИ им. А.С. Пушкина предлагает исторический диалог проектов советских концептуалистов и итальянских классиков архитектурной фантазии. В экспозиции представлены 80 произведений архитектурной графики знаменитых мастеров XVII–XVIII веков Джованни Батиста Пиранези, Джузеппе Валериани, Пьетро Гонзага, Франческо Градици, Джакомо Кваренги, Маттеуса Кюсселя, Джузеппе Бибиены, а также ведущих художников советского архитектурного концептуализма – Юрия Аввакумова, Михаила Белова, Александра Бродского и Ильи Уткина, Дмитрия Буша, Тотана Кузембаева, Юрия Кузина, Михаила Лабазова, Вячеслава Мизина, Вячеслава Петренко, Андрея Савина, Владимира Тюрина, Михаила Филиппова, Андрея Чельцова, Сергея и Веры Чукловых.
.jpg)
.jpg)
В центральной части исторической экспозиции выставки — четырнадцать произведений Джованни Батиста Пиранези (1720–1779). Творчество известного мастера архитектурной фантазии представлено сериями «Первая часть архитектурных и перспективных композиций» и «Фантастические композиции темниц». В этих работах Пиранези достигает непревзойденного мастерства и высокого эмоционального напряжения. Парадоксально, что недооцененные при жизни Пиранези листы из серии «Тюрьмы» в течение двухсот с лишним лет поражали воображение видевших их людей, вдохновляя на создание литературных, музыкальных, живописных произведений.
.jpg)
В своем эссе «Пиранези или текучесть форм» кинорежиссер Сергей Эйзенштейн пишет: «... Нигде в “Темницах” мы не находим непрерывного перспективного вида в глубину. Но везде начавшееся движение перспективного углубления прерывается мостом, столбом, аркой, переходом... Серия пространственных углублений, отсеченных друг от друга столбами и арками, строится как разомкнутые звенья самостоятельных пространств, нанизанных не по признаку единой перспективной непрерывности, но как последовательные столкновения пространств разной качественной интенсивности глубины…» Примечательны слова самого Пиранези, сопровождающие одну из представленных серий: «…так как нет никакой надежды, чтобы кто-либо из современных архитекторов оказался в состоянии сделать хоть что-либо подобное то ли по причине падения архитектуры с больших высот, то ли за неимением меценатов этого благороднейшего искусства, что подтверждается отсутствием построек, подобных Форуму Нервы, Колизею или дворцу Нерона, и еще тем, что ни у князей, ни у богачей не заметно никакой склонности к крупным расходам, — у меня, как у любого современного архитектора, не остается иного выхода как выражать свои архитектурные идеи лишь одними рисунками».
.jpg)
Итальянский архитектор Джакомо Кваренги в полной мере реализовал свой талант в России. В возрасте 35 лет Кваренги приехал в Санкт-Петербург по приглашению Екатерины II в качестве «архитектора двора её величества». Уже в первое десятилетие своего пребывания в России архитектор построил Английский дворец в Петергофе, павильон в Царском селе, здания Эрмитажного театра и Академии наук. Квинтэссенцией всего творчества Кваренги петербургского периода стала летняя резиденция графа Александра Андреевича Безбородко. Павильон-руина был не только изысканным объектом созерцания, но и тонкой интеллектуальной игрой с пространством и временем. Образы далекой античности, перенесенные по воле заказчика на берега Невы, позволяли посетителям парка на мгновение почувствовать себя жителями счастливой Аркадии, являя сложенную в камне иллюстрацию к крылатому латинскому выражению «Et in Arcadia ego» («И я был в Аркадии»).
Яркие эпизоды европейской архитектурной истории конца XVII – начала XIX веков представлены произведениями художников театра – Джузеппе Галли Бибиены (1696–1756), Джузеппе Валериани (1708–1762), Пьетро ди Готтардо Гонзаги (1751–1831), Франческо Градицци (1729–1793) и Джакомо Кваренги (1744–1817). Творчество большинства авторов, чьи работы представлены на выставке, принадлежит в равной степени двум странам: Италии и России. Пьетро ди Гонзага, приглашенный князем Н.Б. Юсуповым в Санкт-Петербург, создавал декорации для коронаций и придворных праздников, оформлял спектакли. Он также был автором нереализованных проектов оперных театров. Для России Гонзага стал подлинным реформатором русской сцены, смело применявшим иллюзионистически-перспективные приемы барокко. Архитектурные листы Гонзага поражают смелым полетом фантазии. Свободно владея пером и кистью, он предвосхищает во многих своих композициях эпоху романтизма.
В той же мере, что и фантазийные работы итальянских художников XVII – XIX веков, источником идей для дальнейших поколений архитекторов стали концептуальные проекты авторов второй половины XX века, выполненные специально для международных выставок. Долгожданная свобода и интерес зарубежных экспертов способствовали многообразию форм и сюжетов в архитектурных фантазиях молодых авторов. «У кого-то бумажный проект выглядел как набор театральных мизансцен, у кого-то как революционная икона, а у кого-то как серия книжных иллюстраций» – комментирует работы 1980-х годов куратор выставки Юрий Аввакумов.
Название выставки «Бумажная архитектура. Конец истории» соотносится с рубежным состоянием сегодняшнего архитектурного проектирования. По словам куратора выставки Юрия Аввакумова: «Век бумаги как материала для архитекторов завершился – на смену кульману, бумаге, кальке, туши, карандашу, рейсфедеру, рапидографу, ластику пришли компьютерные мыши, мониторы и имиджи. Так что Бумажной архитектуре оказалось самое место там, где она лучше всего хранится, то есть не на стройплощадке, а в музее. И символично, что её закат пришелся на конец века и тысячелетия».
К выставке готовится специальный каталог, который увидит свет в апреле 2015 года.
Архитектура перформанса
До 8 декабря в галерее Solyanka VPA представлен проект британца Алекса Шведера «Архитектура перформанса».
Эта выставка является заключительным этапом программы Lexus Hybrid Art 2013 и проходит в рамках параллельной программы 5-й Московской биеннале современного искусства. 29 октября лекцию «Отдельно взятое пространство» прочитал в галерее известнейший архитектор-бумажник, концептуалист и куратор Юрий Аввакумов. Она была посвящена исследованию авангардного вектора архитектурного проектирования в различных пространственных и временных условиях. Схожая тематика привлекает и Алекса Шведера: ему интересно, как обитатель или случайный гость пространства изменяет характер архитектуры, а та в свою очередь влияет на ощущения и поведение человека. Это влияние хорошо видно в работе Sometimes Seating. Инсталляция представляет собой надувной диван с несколькими секциями. Люди, сидящие на нем, отделены подлокотниками и спинкой. Но неожиданно подлокотники и спинка сдуваются, и участники небольшого хэппенинга оказываются близко, слишком близко друг к другу.
Шведер глубоко убежден в том, что истинный образ архитектурного объекта формируется обитателями дома. В качестве иллюстрации мысли можно привести другую работу автора, Bedograph. Перед нами надувная светящаяся комната, куда можно зайти и полежать на мягком полу. Поверхность светочувствительна, и когда посетители уходят, на ней остаются силуэты (в этом заключается и смысл названия) тел — мы меняем архитектуру самим своим существованием в пространстве.
По мнению Шведера, неподвижность зданий — иллюзия. На самом деле они постоянно меняются под воздействием желаний человека, но слишком медленно, чтобы это можно было заметить. Инсталляция Stability образована балансирующей структурой, внутри которой находятся два человека. Каждый и них время от времени меняет положение тела, встает, садится, ложится, и деревянная конструкция подобно чаше весов наклоняется то в одну, то в другую сторону.
Официальный сайт галереи: solyanka.org
- Foster + Partners (43)
- Zaha Hadid architects (35)
- UNStudio (28)
- MVRDV (23)
- Henning Larsen Architects (20)
- Kengo Kuma & Associates (15)
- Richard Meier & Partners (14)
- Coop Himmelb(l)au (12)
- Renzo Piano Building Workshop (11)
- Fuksas (8)
- FOGA (8)
- UNK project (8)
- Shigeru Ban Architects (7)
- A-cero (5)
- Morphosis (4)
- Окна (15)
- Стены (11)
- Энергосберегающие конструкции (10)
- Светопрозрачные конструкции (9)
- Фасады (7)
- Теплоизоляционные конструкции (7)
- Напольные покрытия (5)
- Акустические панели (5)
- Солнечные панели (5)
- Кровля (5)
- Вентиляционные системы (5)
- Двери (5)
- Потолки (4)
- Декоративные модули (4)
- Охлаждающие системы (4)
- Заха Хадид (Zaha Hadid) (39)
- Норман Фостер (Norman Foster) (37)
- Кенго Кума (Kengo Kuma) (15)
- Стивен Холл (Steven Holl) (13)
- Даниэль Либескинд (Daniel Libeskind) (12)
- Доминик Перро (Dominique Perrault) (11)
- Жан Нувель (Jean Nouvel) (10)
- Массимилиано Фуксас (Massimiliano Fuksas) (10)
- Фрэнк Гери (Frank Gehry) (10)
- Мануэль Готран (Manuelle Gautrand) (8)
- Моше Сафди (Moshe Safdie) (6)
- Марсиу Коган (Marcio Kogan) (5)
- Арата Исодзаки (Arata Isozaki) (4)
- Маттео Тун (Matteo Thun) (4)
- Бернар Чуми (Bernard Tschumi) (2)
- Союз московских архитекторов (СМА) (53)
- МАРШ (51)
- Музей Архитектуры им. A.В.Щусева (34)
- Москомархитектура (34)
- Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» (26)
- НИ и ПИ Генплана Москвы (20)
- Галерея ВХУТЕМАС (19)
- ГМИИ им. А.С.Пушкина (19)
- ЦДА (17)
- Фонд Сергея Чобана - Музей архитектурного рисунка (16)
- ИЦ "Сколково" (15)
- Музей Москвы (15)
- Центр дизайна ARTPLAY (13)
- ЦСИ Винзавод (12)
- Союз архитекторов России (12)
- АРХ Москва (53)
- Международный конкурс архитектурного рисунка АрхиГрафика (53)
- Фестиваль Зодчество (35)
- Генетический код (25)
- АрхиГрафика (20)
- Архстояние (17)
- Московская Биеннале Архитектуры (17)
- АРХИWOOD (14)
- Венецианская биеннале архитектуры (13)
- PinWin.ru (11)
- Московский урбанистический форум (Moscow Urban Forum) (10)
- iSaloni (9)
- Фестиваль "Световая архитектура" (9)
- Премия Авангард (8)
- Золотое сечение (7)
О проекте
Любое использование материалов сайта приветствуется при наличии активной ссылки.
Будьте вежливы,
не забудьте указать источник информации (www.archplatforma.ru),
оригинальное название публикации и имя автора.