Конец и вновь начало

07.04.15
16:50
автор: Екатерина Шалина    |    просмотр: (15966)

О выставке «Бумажная архитектура. Конец истории»: воспоминания Юрия Аввакумова, надежды Михаила Белова, вопросы и ответы экспозиции. До 12 апреля в ГМИИ им. А.С. Пушкина.

Название выставки имеет двойную глубину. На одном уровне оно подводит итог феномену, в 1980-х годах принесшему мировую известность архитекторам из России, благодаря их победам на конкурсах концепций, которые устраивались различными зарубежными организациями и журналами, главным образом, японскими. В широком же смысле речь идет о конце 500-летней истории проектирования на бумаге вообще. Компьютерные технологии открыли новые перспективы, и не исключено, что в будущем привычную связку «мысль-рука-бумага» вытеснят иные, уже с цифровыми звеньями, цепочки и процессы, полагает Юрий Аввакумов, лидер «бумажников» 80-х, коллекционер их работ, один из кураторов и автор дизайна экспозиции, которую до 12 апреля еще можно увидеть в ГМИИ им. А.С. Пушкина.

Джакомо Кваренги (1744-1817). Павильон-руина в парке графа А.А. Безбородко в Палюстрове, 1791

Две дистанции «конца» отображены в составе экспозиции. Эпохальный масштаб обозначают 27 произведений XVII-XVIII веков из собрания графического кабинета музея. Большую часть раздела, куратором которого выступила старший научный сотрудник ГМИИ Анна Чудецкая, закономерно представляют работы Джованни Баттиста Пиранези, которого считают основоположником «архитектурного фантазирования». Есть и связанные с театральной сценографией листы Маттеуса Кюсселя, Джузеппе Валериани, Пьетро Гонзага, Джузеппе Бибиены, архитектурно-пространственные упражнения с античными реминисценциями Франческо Градицы и Джакомо Кваренги. Графика старых мастеров составляет ядро экспозиции, вокруг которого по периметру того же зала разворачивается панорама работ русских авторов XX века.

По словам Анны Чудецкой, столкновение в одном пространстве произведений разных времен и есть главная интрига экспозиции. Зрителю предлагается взглянуть на фантазии современников сквозь призму работ классиков и, если захочется, самостоятельно провести какие-то параллели. В один ряд классиков и современников, подчеркивая эту интригу, ставит и дизайн экспозиции. Все работы в одинаковых лаконичных рамах светлого дерева выставлены на простых фанерных щитах-«складнях», увеличивающих площадь развески в камерном зале, примыкающем к Греческому дворику, и фактурой поддерживающих бумажную тему. Одновременно щиты по тону и конфигурации перекликаются с шестигранной метлахской плиткой на полу,  и все это в целом создает визуально спокойное и пластически насыщенное пространство для созерцания произведений графики.

При этом оба куратора предупредили, что ни одна из двух частей выставки не претендует на всеохватность и полноту описания явления. Тем не менее, свою главу «конца истории», про «бумажников», а это две трети экспозиции, Юрий Аввакумов рассказывает с самого начала —  с работы Михаила Белова и Максима Харитонова, которую в 1981 году полулегальным способом, вместе с девятью другими рисунками, отправили на конкурс японского журнала «Дом-экспонат на территории музея XX века». Но далее в экспозиции хронологический принцип не соблюдается. Куратору важнее было показать многоплановость и внутреннюю сложность «Бумажной архитектуры» при определенной общности умонастроений и схожем ощущении духа времени у героев процесса. Что можно понять о знаковом для российской архитектуры явлении, по выставке, констатирующей его законченность? Для нас соль проекта заключалась в том, какие ответы на этот вопрос давали подобранные произведения.

Экспозиция не ограничивает «Бумажную архитектуру» участниками конкурсов и показывает, что движение составляли как группы единомышленников, так и отдельные творческие личности. Например, недолго проживший Вячеслав Петренко (1947-1982) в конкурсах не участвовал, он просто много думал об архитектуре и пространстве и успел перевести в офорты свои переживания и дневниковые записи об углах, пересечениях, поворотах. Он философствовал и видел какой-то свой, альтернативный мир, не привязанный к конкретному месту и времени, что в той или иной степени свойственно всем «бумажникам» и является достаточным основанием для включения в их ряды. Конкурсы с их часто абстрактными, свободными темами («Комфорт в мегаполисе», «Рынок информации», «Стиль 2001 года») были лишь стимулом, катализатором выхода творческой энергии, которой долго не находилось применения в реалиях скучного типового проектирования.

Вячеслав Мизин, Музей космонавтики, картон, акварель, 1990

О том, что такое бурление архитектурной мысли шло по всей стране и в некоторых центрах производило особо мощные всплески, свидетельствует подборка произведений новосибирской группы. Сегодня, благодаря «Синим носам», на слуху имя одного из ее участников – Вячеслава Мизина. У него и его земляков (Андрея Кузнецова, Андрея Чернова, Сергея Гребельникова) была характерная, монохромная манера работы кистью и акварелью, растворяющая предметы и фигуры в топкой, космической мгле.

Николай Каверин, Ольга Каверина. Второе жилище горожан. Бумага, тушь, цветной карандаш, рапидограф, 1985

Демонстрация многообразия техник также входила в планы куратора. Наряду с «фирменными» для бумажников рапидографом и офортной иглой показаны работы, выполненные акварелью, цветными карандашами, тушью, пером, в технике коллажа. Любопытно, что на конкурсы отправляли не только графику на бумажных листах, но и макеты. В экспозицию вписаны два объекта –  самовоздвигающийся карточный домик (Юрий Аввакумов, Сергей Подъемщиков и Вячеслав Колейчук), который выпрыгивал из коробки, как «черт из табакерки», и металлическая «Складная родина» (Дмитрий Буш, Александр Хомяков, Дмитрий Подъяпольский), жилье для экстремальных условий. По замыслу авторов, похожая на тракторную гусеницу лента с домами, разворачиваясь, может сцепляться с любым рельефом.

Дмитрий Буш, Александр Хомяков, Дмитрий Подъяпольский, Складная родина / жилье для экстремальных условий, бумага, тушь, рапидограф, 1990

«Бумажная архитектура – это проекты, буквально оставшиеся «на бумаге», которые не были осуществлены из-за технической сложности, стоимости, масштабности или цензурных соображений»,  –  говорится в официальном анонсе экспозиции. Сама же выставка подтверждает, что применительно к 1980-м это определение не работает. Многие графические фантазии тех лет в принципе не предполагали реализации, выступая метафорами вечных ценностей или передавая критический, часто доходящий до горького сарказма и абсурдных сценариев развития, взгляд авторов на окружающую действительность. Так, Владимир Тюрин нарисовал «Постсоциалистический город» в виде «сталкеровской» пустоши с руинами панельных домов, а Андрей Кузнецов в «Конторе имени ускорения перестройки» явил «двигатель прогресса» в виде самогонного аппарата.

Александр Зосимов, коллаж №23. Бумага, коллаж. 1990

Судя по содержанию отобранных произведений, авторов тех лет не особо интересовало, куда в будущем приведут архитектуру высокие технологии. Юрий Аввакумов объяснил это тем, что футуристическую тематику еще в 1960-х исчерпало поколение их учителей, и повторять тот же путь молодежи не хотелось. Зато в работах «бумажников» очевидны параллели с концептуальным искусством 1980-х – и в стилистике и во взаимодействии текста и образа: иногда изображение не поддается полноценному прочтению без сопровождающего его пояснения-эссе.

Александр Бродский, Илья Уткин. Forum de Mille Veritatis, Форум тысячи правд, офорт, 1987. "Невозможно объять необъятное. Мы проводим годы, блуждая в поисках знаний и, в конце концов, понимаем, что не узнали ничего. Ничего, что нам действительно было нужно. Информация, которую можно получить за деньги, не стоит того, чтобы за нее платить. Мы не можем охватить ее одним взглядом, мы не можем насытиться ею. Она всегда содержит примесь лжи, так как исходит от людей, даже будучи полученной через компьютер. Но ни один компьютер никогда не объяснит нам действительный смысл происходящего...Одно слово дружеской беседы дает больше информации, чем все компьютеры мира. Плывя сквозь лес, гуляя по полю, посетитель форума, может быть, найдет свою истину, одну из тысячи."

Александр Бродский, Илья Уткин. Хрустальный дворец. Офорт, 1982/90

Много было идей сценографического характера. «Хрустальный дворец» Александра Бродского и Ильи Уткина – здание-мираж, вблизи оказывающееся «многослойным витражом», вполне могло быть воспроизведено как театральная декорация. И вот здесь нащупывается ниточка, соединяющая представленную на выставке графику XVII века c творениями наших современников. Соседство их работ с офортами Пиранези вообще не вызывает вопросов: тут на поверхности общий интерес к пространственным парадоксам, светотеневой драматургии.

Джованни Батиста Пиранези (1720-1778). Офорт из серии «Первая часть архитектуры и перспективы».

Александр Бродский, Илья Уткин. Музей исчезнувших домов, 1984/90, офорт

В то же время выставка свидетельствует, что у «бумажников» было немало конструктивных, актуальных идей, просто ждущих подходящего места и времени для реализации. Таков проект виллы, ступенями уходящей под землю, Дмитрия Буша и Сергея Чухлова, отправленный на конкурс «Мозаика в архитектуре». Не лишена рационального зерна и уже своеобразно реализуется в небоскребах с вертикальными садами идея здания с платформой, доставляющей под окна верхних этажей землю, чтобы жители не теряли с ней связь. При неоднородности поисков и устремлений, различиях графического языка, ярко выраженной индивидуальности каждого из участников процесса, у российской «бумажной архитектуры» была национальная идентичность, выделявшая ее на международной сцене. По словам Юрия Аввакумова, западных участников отличал более конструктивный, прагматичный подход, но работы соотечественников были глубже, «в них было больше удобрений для произрастания цветов красоты, установка на художественность была даже чрезмерной».

Михаил Филиппов, Вавилонская башня, бумага, акварель, 1989

Несмотря на всю свою отвлеченную, казалось бы, рефлексию, антиутопичность, мрачноватую иронию и чрезмерную художественность, «Бумажная архитектура» оказала ощутимое влияние на дальнейшее развитие архитектуры материальной. Когда в 90-х бумажники приступили к реальному проектированию, они многое взяли из своего концептуального багажа. «Бумажный» след заметен в постройках Михаила Филиппова и Михаила Белова, объединения «АртБля» или, как оно сейчас благопристойно называется, студии «АБ», а также в проектах архитекторов следующих поколений, даже не участвовавших в тех конкурсах. «Когда я смотрю на проект нового здания Юрия Григоряна и его бюро «Проект Меганом» для комплекса ГМИИ, и читаю, что там будет «площадь белой головы», «площадь созерцания» и «атриум ничегонеделания», я понимаю, что это уроки «бумажной архитектуры»,  –  говорит Юрий Аввакумов.

Юрий Аввакумов. Дом-матрешка, бумага, графитный карандаш, шелкография, 1984

Большие надежды на «российскую архитектурную интуицию, начавшую пробиваться в «бумажной  архитектуре» восьмидесятых годов – как бы эхом русского обэриутства…» выразил однажды в разговоре с Сергеем Ситаром Александр Раппапорт (см. публикацию Archi.ru от 18.09.2014). По его мнению, эта интуиция «сможет создать и в теории, и в проектировании, и в практическом строительстве новые формы городской архитектуры и новые формы расселения». Согласно этому предположению, феномен, который подытоживает выставка, еще получит немало отзвуков в реальности.

По нашему мнению, название экспозиции звучит полемично. Безусловно, компьютер упраздняет необходимость рисовать руками, но потребность в этом у многих архитекторов сохраняется, что мы второй год наблюдаем, проводя конкурс «АрхиГрафика». Да, сейчас нет такого консолидированного, концептуального выплеска творческой энергии, какой произошел в 1980-х, когда бумажный лист был главным пространством самовыражения. Но есть целая россыпь отдельных авторов со своими историями, причинами рисовать и узнаваемым почерком. Среди них не только представители «старой гвардии», для которых это, в том числе, дело привычки, но и вчерашние выпускники архитектурных ВУЗов,  отрисовывающие на бумаге цифровые города и виртуальные ландшафты будущего. Думается, что сама цифровая культура, предлагая альтернативу ручному рисованию, урепляет ее фундамент. Нельзя не согласиться с Ильей Осколковым-Ценципером (см. публикацию "На смерть хипстера"  www.sobaka.ru от 06.04.2015): эфемерный цифровой мир, стремительное тиражирование всего и вся заставляет больше ценить материальное, устойчивое, уникальное, и если поэтому архитекторы стали героями времени, то культурная (и не только) ценность их рукотворной графики в скором времени должна взлететь до небес. Таким образом, признавая ключевую роль этой выставки (за которую отдельное «спасибо» нужно сказать ее спонсору — Фонду Андрея Чеглакова), для процесса музеефикации и исследований «Бумажной архитектуры» 1980-х как уникального, специфического явления, мы все же склонны присоединиться к тем, кто предлагал поставить в конце заголовка не точку, а вопросительный знак.

В заключение предлагаем посмотреть видеосюжет, в котором Юрий Аввакумов вспоминает, с чего все началось, а Михаил Белов выражает убежденность в том, что все еще будет.

 

Репродукции работ предоставлены пресс-службой ГМИИ им А.С.Пушкина, фото Глеба Анфилова

автор: Екатерина Шалина |  просмотр:(15966)
Добавить в блог





Арх.бюро
Люди
Организации
Производители
События
Страны
Наши партнеры

Подписка на новости

Укажите ваш e-mail:   
 
О проекте

Любое использование материалов сайта приветствуется при наличии активной ссылки. Будьте вежливы,
не забудьте указать источник информации (www.archplatforma.ru), оригинальное название публикации и имя автора.

© 2010 archplatforma.ru
дизайн | ВИТАЛИЙ ЖУЙКОВ & SODA NOSTRA 2010
Programming | Lipsits Sergey