TAG: Сергей Скуратов
«Sergey Skuratov Architects» победили
Подведены итоги Международного конкурса на архитектурную концепцию многофункциональной застройки участка между Софийской набережной и Болотной площадью.
.jpg)
Знаковая территория напротив Московского Кремля долгое время пустовала и была исключена из городской жизни. Планы по ее преобразованию были озвучены после приобретения прав на застройку участка девелоперской компанией «Capital Group» в марте 2015 года. Находящиеся на территории объекты культурного наследия будут восстановлены, а новое строительство органично вписано в существующую историческую ткань города. На территории 3 га планируется многофункциональная застройка объемом 37 тыс. кв.м. с высотностью, не превышающей 17 метров, и включающей возведение жилого комплекса элитного класса с общественными пространствами, коммерческой функцией, арендными площадями, гостиницей и благоустройство прилегающего участка Софийской набережной.
Открытый архитектурный конкурс проводился с целью привлечь лучшие мировые бюро с опытом регенерации территорий к решению сложной задачи: гармонично вписать новый проект в окружающую историческую застройку и ансамбль памятников новый проект, сохранив планировочную целостность района. Из 68 поданных заявок на участие в финал вошли шесть консорциумов из США, Испании, Германии, Италии, России и Нидерландов.
22 октября 2015 г. руководители команд-финалистов лично защищали свои проекты перед членами жюри. Победитель был определен системой рейтингового голосования всех членов жюри и назван на пресс-конференции 23 октября. Первое место занял проект Архитектурного бюро Сергея Скуратова, второе и третье места с равным количеством голосов были отданы бюро Steven Holl Architects (США) и Miralles Tagliabue EMBT (Испания).
По словам главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова, при голосовании мнения жюри разделились, велись дискуссии. «С одной стороны, это показатель высокого качества конкурса, с другой стороны, мы понимаем насколько существуют разные мнения по тому, как следует развивать эту площадку, участок напротив Кремля», — добавил он.
«Детализированность и качество проработки работ всех финалистов было очень высоко. Мы увидели интересные и даже неожиданные идеи. И нам крайне тяжело было прийти к решению, но рейтинговое голосование помогло выбрать победителя — бюро Сергея Скуратова. Мы благодарны всем членам жюри, организаторам и городу за активное участие в обсуждении и работе конкурса», – подчеркнула генеральный директор «Capital Group» Валентина Становова.
Техническое задание конкурса предусматривало ограничения, наложенные законодательством об объектах культурного наследия, регламентами охранной зоны Кремля, требования по соблюдению единства с окружающей исторической застройкой, соблюдение ландшафтно-визуального раскрытия на окружающие доминанты.
«Решение для данного места – это ключ к решению проблем для всего острова и его коммуникаций с новой городской жизнью. Первая идея проекта – открытие визуальной оси на Водовзводную башню, связь Лаврушенского переулка с Москвой-рекой. В нашем проекте эта ось превращается в насыщенное безопасное общественное пространство для всего города», – отметил Сергей Скуратов. Второй основополагающий принцип – характер и масштаб застройки: «Важно в этом месте проявить историческую деликатность к окружающим памятникам и пространствам, соблюдение режимов застройки и регенерации», – добавил он.
Также заданием конкурса было заложено создание общественных пространств как внутри квартала, так и на прилегающей Софийской набережной. «Город как среда должен быть общедоступным – это принципиальная позиция. Должна быть проницаемость и возможность доступа для всех», – отметил Сергей Кузнецов.
По словам Валентины Становово,й экспертиза проекта застройки может начаться уже через 4 месяца, однако сроки будут уточняться, так как перед выходом на этап проектирования предстоит обсуждение и заключение контракта с победителем. Предварительна оценка инвестиций в реализацию проекта оценивается в 25-30 млрд.рублей.
Заказчик конкурса: девелоперская компания «Capital Group».
Организатор конкурса: Институт Генплана Москвы при поддержке Москомархитектуры.
Сайт конкурса: http://zolotoiostrov.com
Подробнее о проекте победителя:
АРХИТЕКТУРНОЕ БЮРО СЕРГЕЯ СКУРАТОВА
Cостав консорциума:
• Архитектурное бюро Сергея Скуратова (Россия) – лидер консорциума
• Jacques VIALETTES
• JORDI HENRICH
• Cushman & Wakefield
• Кроленко Иван Иванович
• ООО «энд Лайт»
Предложения по планировочной организации территории
Прием разделения корпусов на три продольные части с разновысотными типами кровель, скатных и плоских, создает живописный абрис крыш, обеспечивая не монотонный, но плавный переход высотности от старых особняков к новым постройкам.
По всему периметру зданий обращённых к Болотной площади и на бульвар в первом этаже запроектированы объекты общественного назначения.
Фасады
Для придания застройке необходимого масштаба здания пластически разделены на два продольных «объёма» различной ширины: узкий - со скатной крышей и галереей на верхнем этаже, и широкий - с плоской эксплуатируемой кровлей и террасированными торцевыми фасадами, обращёнными в сторону Кремля.
Конструктивные решения
Конструктивная схема - каркасно-монолитная, комбинированная, образованная пилонами и стенами лестнично- лифтового узла, объединенными жесткими дисками монолитных железобетонных перекрытий.
Архитектурные и планировочные решения объектов, входящих в состав застройки
Планировочные решения всех квартир построены по единому принципу:
-наличие панорамного окна или эркера
-минимальная площадь гардеробной при мастер-спальне не менее 6 кв.м.
-минимальная площадь мастер-санузла - не менее 12 кв.м.;
-наличие гостевого санузла;
-помещение постирочной.
Вызовы ледяного юга
В московском Мультимедиарт Арт Музее до 6 сентября можно увидеть выставку «Антарктида. История. Антарктопия». Центральное место в экспозиции занимает кураторский проект художника Александра Пономарева, ставший хитом 14-й Венецианской биеннале архитектуры. Вспоминаем и публикуем самые интересные, по версии сайта «Архплатформа», концепции, осмысляющие жизнь на краю света.
Александр Пономарев, известный художник и путешественник, кавалер французского ордена «За заслуги в области искусства и литературы», неоднократно бывал на шестом континенте в составе разных экспедиций, в том числе — на украинской полярной станции «Академик Вернадский». В 2012 году в соавторстве с архитекторами Алексеем Козырем и Ильей Бабаком показал на 13-й архитектурной биеннале в Венеции в рамках национальной экспозиции Украины проекты трансформирующихся кораблей-музеев, вдохновленных феноменами плавучих льдин-миражей (см. публикацию Архплатформы «Музей как мираж»).
А через два года, вместе с молодым британским искусствоведом и философом Надимом Самманом, сделал в Венеции целый павильон Антарктиды, правда, не в Джардини, а в рамках параллельной программы – в выставочном пространстве Fondaco Marcello на Гранд-канале. По мнению кураторов этого фантастического проекта, Антарктида, вообще-то, достойна не только представительства в Венеции, но и собственной биеннале. Ничья земля, свободная от геополитических притязаний, край света, испытывающий на прочность тела и души, последний ресурсный резерв планеты. «Что же найдут там художники? Возможно, нечто возвышенное», – спрашивает и предполагает Надим Самман во вступительной статье к каталогу «Антарктопии» (каталог, кстати, спасибо — художнику Алене Ивановой-Йохансон, — настоящее произведение полиграфического искусства).
Возможно, мечта о биеннале на самом холодном юге Земли когда-нибудь, хоть раз, осуществится, и сотня художников отправится туда на двух ледоколах, художники встретятся с работающими на исследовательских станциях учеными, и в результате научно-творческого обмена родится какое-то новое, спасительное знание о Земле, человечестве и его будущем. Пока же проект «Антарктопия», в согласии с интернациональной концепцией самой Антарктиды, дал ведущим архитекторам и художникам из разных стран, возможность дистанционного концептуального высказывания. Созданные объекты распределились на разных отметках шкалы между «артом» и «практичной архитектурой».
Возможность пофилософствовать и свободно пофантазировать нечасто выпадает архитекторам в наши дни. Неудивительно, что крепкие российские практики, выросшие из «бумажников» 1980-х – Юрий Аввакумов, Александр Бродский, Тотан Кузембаев – выступили в «Антарктопии» ностальгически – скорее как художники. Аввакумов выставил объект «Полярная ось», который они с Михаилом Беловым создали в 1987 году.
Авторское описание к скульптуре можно читать как предисловие ко всей выставке: «Три креста-лестницы, заключенные между двумя зеркалами (круглым и квадратным), формируют бесконечную воображаемую ось, проходящую через разные миры. Посвящается всем тем, кто, стремясь к идеальному, постигал реальность».
Бродский увидел в «ледяной бездонности» Антарктиды идеальное место для игры в шахматы и нарисовал характерный маленький сарайчик, светящийся в синей мгле.
По идее Тотана Кузембаева, павильон Антарктиды в Венеции мог бы стать напоминанием о грядущих климатических и экологических изменениях. Из вод лагуны на высоту 58, 3 метра возносится «лес» антенн: когда все льды Антарктиды растают, именно на этот уровень поднимется мировой океан.
Ближе к «арт-полюсу» изысканий участников «Антарктопии» находится «Колокол» Юрия Григоряна («Проект Меганом»). Конусовидный объект, вросший в лед, может служить убежищем во время снежных бурь, в то же время его пространство усиливает природные звуки Антарктиды и «содействует открытию бесконечно новых сочетаний и композиций».
Покрытый ледяным панцирем искусственный плавающий остров, придуманный Сергеем Скуратовым, поначалу кажется конкретным архитектурным объектом. Понятная органическая форма, точно указаны ее высота и диаметр, детально описаны стены бухты, врезанной в тело острова, но далее в описании автор настаивает на том, что главная функция его творения метафорическая: «Что это – искусственный остров, центр исследований Антарктиды, развлекательный туристический лайнер нового поколения, плавающая тюрьма для опасных преступников, военная база страны-агрессора или новая штаб-квартира ООН, курсирующая вокруг ледяного континента, – вне предмета художественного высказывания. Это лишь образ и форма жизни в фантастическом, почти инопланетном мире Антарктиды здесь, на Земле. Это еще одна попытка взаимодействия».
Абсолютно «своим» в фантастическом белом мире кажется сооружение, разработанное учениками Захи Хадид, и видно, что под ее чутким руководством. Трансформирующийся антарктический научно-исследовательский центр стыкуется со льдами как естественное продолжение их рельефа. Его архитектура не просто текуча и биоморфна – она должна адаптироваться к изменчивым, экстремальным условиям по природным моделям. При этом у объекта сложная функциональная программа – это и научная база, и курорт, и место проведения конференций, и выставочное пространство.
У антрактической природы учатся проектированию и российские архитекторы Алексей Козырь и Илья Бабак. Их оранжерея «Мак полярный» предназначена для наблюдений за растениями, выживающими в низких температурах, для ботанических и медицинских опытов. На первый взгляд, план здания похож на снежинку, но на самом деле, он воспроизводит структуру сердцевины «мака полярного». Всеми лепестками этот цветок может отклониться, чтобы поймать максимум солнца. Подобным образом ведут себя и «отростки» станции, точнее, установленные на них сенсорные солнечные батареи.
Лиза Винтова подумала о психологическом состоянии людей, живущих и работающих в Антарктиде. Ее ландшафтный объект «Земные привязки» – декорации изо льда, вызывающие ассоциации с привычным, родным миром, воссоздающие знакомые «культурные коды». Их созерцание могло бы стать профилактикой депрессии от длительного пребывания в монохромной, практически беспредметной среде. Важную роль при этом играет меняющаяся подсветка – она восполняет дефицит сочных цветов.
.jpg)
Принял в проекте участие и Хью Бротон, один из ведущих мировых проектировщиков научно-исследовательских объектов в полярных регионах. В 2005 году его мастерская выиграла международный конкурс на проектирование британской научно-исследовательской станции «Хэлли VI» в Антарктике. Первая, полностью перемещаемая исследовательская база в мире, «воплощение шагающих городов Аркигрэма», создавалась с учетом минимального вмешательства в местные экосистемы. Она должна была стать безупречно работающим «механизмом для проживания» в условиях пятидесятиградусного мороза и ветра скоростью 150 км/час. И не на последнем месте стоял вопрос личного комфорта тех, кому предстояла длительная жизнь в «морозильнике».
«Проектирование начинается с простых вопросов: как вы просыпаетесь? Что вы чувствуете под ногами, когда вы встаете с постели? Какого цвета ваша комната? Как защитить индивидуальность при сохранении общности?», – поясняет автор. Дизайн интерьера всеми средствами – цветами, материалами, конструкциями мебели, был призван противостоять психологическим лишениям, которые может испытывать человек в ледяной пустыне.
Не стала дожидаться антарктической биеннале, а уже сейчас, согласно предсказанию Надима Саммана, интерпретировала край земли как «нечто возвышенное» базирующаяся в Вене международная проектно-исследовательская группа VMA (Veech Media Architecture). Специализируясь на областях, выходящих за пределы традиционной архитектуры, ее участники рассматривали Антарктиду как последний бастион рая на земле – «свободный от территориального собственничества, жадности и вечного стремления к доминированию», как место, которое «имеет все шансы стать катализатором для нового цивилизованного будущего».
На территории Антарктиды, по мнению исследователей из VMA, любые привычные строительные модели проигрышны. Вместо них предлагается концепция «Мигрирующие города» – легкие парящие конструкции, без фундаментов и закрепленных сетевых систем. В последних они не нуждаются, так как получают энергию с космических станций и не зависят от потребления ископаемых видов топлива. «Архитектурные дирижабли» могут свободно автономно парить или, подобно пингвинам, сбиваться в «стаи»-сообщества.
В экспозиции МАММ произведения участников «Антарктопии» выставлены практически таким же образом, как в венецианском зале год назад: в витринах, установленных на дорожных, мобильных кофрах, похожих на те, в которых перевозится экспедиционное оборудование. Рядом – вертикальные щиты с эскизами и пояснениями. Однако московская экспозиция дополнила проект исторической частью – редкими фотографиями, повествующими об освоении Антарктиды, снимками научных станций, ледоколов, пейзажных феноменов, картинами работы и отдыха полярников. Выставка работает до 6 сентября. Если еще не были, поторопитесь!
Официальный сайт: http://mamm-mdf.ru/exhibitions/antarctica/
«Я видел свою задачу в том, чтобы навести градостроительный порядок»
Архитектор Сергей Скуратов – о концепции, представленной его бюро на конкурс по развитию комплекса ГМИИ им. А.С. Пушкина.
Превратить россыпь разнородных зданий в современный культурный кластер, музейный городок с единым общественным пространством, притягательным для посещения вне зависимости от графика работы экспозиций – такая задача в целом ставилась перед участниками закрытого конкурса на архитектурную концепцию для ГМИИ им. А.С. Пушкина. Решая ее, следовало отреагировать на множество проблем и противоречий, с которыми сегодня столкнулся музей. Победитель уже известен, им стало бюро «Проект Меганом» Юрия Григоряна. Но поскольку речь идет об уникальном для России опыте модернизации и развития музейного комплекса мирового значения, отдельного внимания достойны все три предложения. Эта публикация посвящена работе бюро «Сергей Скуратов Architects», которое постаралось дать комплексный, развернутый ответ на максимум вопросов, поставленных в TЗ.
В проекте, разработанном авторским коллективом под руководством Сергея Скуратова, территория городка осмысляется как целостный градостроительный ансамбль. Формируется новая четырехчастная композиция, ядром которой остается основное здание Музея. Вокруг него группируются три маленьких «квартала» из других зданий и четыре равнозначные пешеходно-парковые зоны.
Одна из композиционных осей проходит по линии главного фасада здания Клейна. Слева и справа, на равном расстоянии, ее поддерживают два новых сооружения – Входной павильон (общая площадь – 7000 кв.м) со стороны Гоголевского бульвара и Депозитарно-реставрационный выставочный центр (ДРВЦ, 20 000 кв.м) на востоке комплекса. От ДРВЦ к началу Остоженки прочерчен луч, открывающий вид на Храм Христа Спасителя.
Новые объекты – обоснованно разной высоты, но нарисованы по единому пропорциональному модулю, за который принят портик здания Клейна. Входной павильон располагается над подземной автостоянкой (6000 кв.м.). В него ведет и новый выход со станции Кропоткинская.
Многоуровневое пространство павильона – репрезентативно-информационный «хаб» музейного комплекса, а также место проведения лекций, концертов, выставок – самостоятельный культурный центр, работающий и после закрытия музея.
Новое здание ДРВЦ в версии Скуратова – сильный архитектурный образ, предлагающий решение накопившихся проблем с точки зрения функциональной и градообразующей роли одного из главных музейных зданий страны.
Все объекты комплекса связывает развитая подземная инфраструктура. Каждый из сформированных вокруг главного здания кварталов получает свой транспортно-разгрузочный узел.
Несмотря на цельную и ясную градостроительную идею, выразительную архитектуру, глубину и тщательность проработки, данный проект не победил в конкурсе. О том, почему так произошло, о сути и деталях концепции и авторском понимании развития и потребностей музейного комплекса, мы поговорили с руководителем бюро Сергеем Скуратовым.
Сергей Александрович, Вы представили, с одной стороны, очень подробный, с другой стороны, смелый, в чем-то даже радикальный проект. Возведение новых зданий предполагает перенос автозаправочной станции 1930-х годов и снос флигелей усадьбы Глебовых. На пресс-коференции по итогам конкурса говорилось, что основная претензия жюри к проекту состояла именно в этом решении. Как Вы можете это прокомментировать?
Я не согласен с тем, что проект радикальный. Он решает определенный набор задач, поставленных перед нами временем, городом и самим музеем, и решает их, поверьте, наиболее бережным из возможных разумных способов. И, говоря о различиях конкурсных проектов, нужно начинать не с предложенных решений, а с разницы в нашем понимании задач.
Я бы не взялся за этот конкурс, если бы воспринимал его как задачу резкого увеличения музейной «жилой площади» путем застройки дворов между старыми домишками максимально допустимыми по величине зданиями. Я не понимаю, как можно обосновывать это логикой охраны памятников и объявлять «победой сохранения». Музеи Ватикана тоже нуждаются в новых зданиях, но вряд ли кому-то придет в голову строить их посреди площади собора Св.Петра.
Отношение к архитектурному наследию в старых городах требует не демонстрации нервической чувствительности перед журналистами, а экспертной логики и профессиональной ответственности. Если мы целиком признаём эту зону архитектурным наследием, то забивать ее немасштабными зданиями как кладовку чемоданами – это не сохранение, а убивание исторической среды. Логичнее и правильнее тогда вообще ничего там не строить, а вернуть туда усадебные сады и устроить конкурс на «изысканное» мощение. Будет честнее и дешевле.
Но решение ГПЗУ Москомархитектуры, которое разрешало снос флигелей усадьбы Глебова с условием сохранения небольшого углового фрагмента фасада (а это не более 3-4% здания), обсуждали тоже не дураки.
Дело ведь не только в том, что ГМИИ не хватает площадей. Наоборот, в последние 20 лет город щедро отдавал музею окружающие здания и территории. Дело в том, что в течение более чем ста лет Музей был лишен возможности концептуально-архитектурного планирования в тех масштабах, которые он заслуживает. Когда все эти годы Ирина Александровна Антонова боролась за новый, большой проект реконструкции, она боролась не за площади, а за возможность масштабного стратегического проектирования. Причем на том уровне, на котором это делали Цветаев, Клейн и Нечаев-Мальцов.
Тогда ради строительства Музея снесли целый московский квартал и создали выдающееся здание, выдающийся архитектурный ансамбль в городе. Сейчас, через сто лет, я предложил концептуальное градостроительное видение его современного развития. Демонтаж художественно невыразительного, сильно разрушенного и искаженного исторического флигеля – абсолютно осмысленный акт, творческая и профессиональная позиция.
Наш проект – перспектива, полномасштабный, стратегический план развития территории уникального музейного комплекса. Другого шанса у Музея и у Москвы может долго не быть. Такие грандиозные реконструкции происходят редко, раз в столетие. Это выбор в пользу создания в Москве современного активного художественного Музея, уникального общественного и музейного пространства, полноценной современной технологии и коммуникации.
Куда при этом переезжает бензоколонка?
Я исходил из того, что вопрос о ее переносе уже решен, и было постановление, предлагающее расположить эту бензоколонку на Болотной площади, где ей было бы гораздо лучше, особенно на фоне современного ей Дома на Набережной. Об этом и о возможности проектировать на этом участке, как и на участке под флигелем Глебовых, говорили организаторы конкурса, собственно вы об этом писали, насколько я помню. Конечно, упрекая меня фактически в выполнении заданных ими условий, организаторы, они же члены жюри, поставили себя в странное положение. Но, вернемся к делу.
Посреди культурного кластера присутствие бензоколонки весьма сомнительно со всех точек зрения. Это малая форма, типовой городской дизайн, как автобусные остановки, скамейки и фонари. Это не архитектура, они легко переносятся. Еще недавно точно такая же бензоколонка стояла на улице Черняховского, говорят, что ее снесли, не знаю, заметила ли это охрана памятников. Думаю, что в Болотную площадь ее можно было бы красиво вписать, проведя, например, молодежный архитектурный конкурс. Я понимаю, что для чиновников, находящихся под прессом организаций, охраняющих наследие, перенос бензоколонки и снос давно изуродованного, не сохранившего первоначальный исторический облик флигеля усадьбы Глебовых – болезненны. Но я не боюсь объяснять свою позицию, и объяснял ее Рустаму Рахматуллину (один из основателей и координатор Общественного движения «Архнадзор» - прим.ред.). Он мне ответил, что какой бы красивой ни была концепция, архитекторы устраивают охранителей, когда ничего не ломают. Я возразил, что, сохраняя все старое, нельзя построить новое.
Город не бесконечен, и в нем все меньше воздуха и движения, и даже для реконструкции нужно пространство. Старые города во всем мире тесные, низкие, часто многократно перестроенные и гнилые. Это печальная реальность. Они постепенно умирают, выживают только шедевры или важные фрагменты исторической среды, если общество признает их таковыми и готово выделять большие деньги на их реставрацию и содержание. Сколько можно напоминать о бароне Османе, который уничтожил тысячи старых парижских домов, но обеспечил Парижу условия для жизни и развития?! Это всегда сложное решение, всегда нелегкий выбор. Но сравнимы ли по важности защита трех нелепых бензиновых грибков и задачи развития Пушкинского музея?
Диалектика развития состоит в том, что историки должны защищать старину, а архитекторы должны создавать идеи, предлагать решения, открывать горизонты, показывать перспективу. А экспертное сообщество и город должны выбрать, найти золотую середину, соблюсти баланс между цельностью исторической среды, художественной ценностью отдельных зданий и яркой современной функциональностью. Но архитектор, избегающий вызовов реальности и послушный лишь историкам, – это нонсенс. Это все равно, что сказать конструктору и дизайнеру автомобиля: «Создай новую модель, увеличив вдвое скорость, маневренность и безопасность, но не смей трогать ни одного узла и ни одной формы, это наше наследие».
Кто убедит меня в том, что я, как архитектор, должен слушать только историков, которые хотят сохранить покосившийся флигель, но не должен слушать жителей окраин, которые хотят добраться прямо до музея на машине или метро; пожилых, которые хотят подняться в музей на эскалаторе; музейных сотрудников, которые ждали для музея стратегически сильного, яркого архитектурного решения; инвалидов, которым нужен просторный лифт; учителей и родителей, которые не хотят, чтобы дети бегали перед машинами на дороге между корпусами музея; студентов, которые хотят по вечерам слушать в музее концерты и публичные лекции, заниматься там в кафе; и вообще всех тех, кто, как принято сейчас во всем мире, хотят видеть музейную жизнь прямо из города, просто проходя мимо? Все это есть в моем проекте. А хотите сохранять конюшенные сараи – ставьте туда лошадей, как в Шантильи.
Входной павильон, вынесенный в моем проекте на место бензоколонки – важнейшая, неотъемлемая часть концепции. Во всем мире музеи делают это – меняют, многократно увеличивая, входные зоны, открываются городу, вступают в сложное, разнообразное взаимодействие с всем обществом, от младенцев до стариков.
Музеи перестали быть тихой обителью для избранных. Нельзя вдруг стать современным музеем, реализовать современные программы, отремонтировав ближайший особнячок и тесно напихав домиков в соседние дворы. Нужны подземные парковки, связь с метро, пешеходная структура, независимые погрузочные узлы, логистика, лифты и эскалаторы, музейные кафе и магазины, концертные и лекционные залы, открытые площади, подиумы и пандусы, с которых можно видеть городские и музейные перспективы, легко считывать современную визуальную информацию. Нужна, наконец, смелая и яркая современная архитектура.
Мы в своем проекте взялись подумать обо всем, я готов ответить на все вопросы и запросы музейщиков и зрителей, включая современное и деликатное функциональное обновление главного здания.
Почему уже на этом этапе Вы сочли важным показать проект его реконструкции? Судя по анонсу и результатам конкурса, от архитекторов в первую очередь ожидались предложения по организации общественного, наземного пространства?
Главное здание – сердце всего комплекса. Какой смысл делать что-то с окружающим пространством и объектами, если сердце больное? С одной стороны, оно нуждается в современной, удобной системе пространственных связей, в логистике, в технологичной системе доступа. С другой стороны, это памятник, с которым практически ничего нельзя сделать. Здесь нужна очень тонкая, бережная операция. Проект предусматривает появление нового подземного этажа, расчистку засыпанных помещений имеющегося цокольного, строительство эскалаторов и лифтов, связывающих все уровни.
Два лифта, лестницу и эскалаторы я предложил сделать со стороны Малого Знаменского переулка в отдельно стоящем стеклянном тамбуре, другие – установить в двух существующих внутренних дворах. Я предлагаю перекрыть их светопрозрачными конструкциями, за счет чего также создаются дополнительные площади. При этом историческая архитектура Клейна абсолютно не затрагивается. Вообще, внутри исторического здания ничего больше не меняется, а все новое деликатно интегрируется в старую структуру.
Для Депозитарно-реставрационного выставочного центра на участке между Домом Верстовского (отдел графики) и Домом Стуловых (административно-библиотечный корпус) Вы предложили построить целостное, протяженное здание с арочным проемом, «огибающим» одну из исторических построек, переданных музею. Какова роль нового объекта?
Это самое сложное место комплекса. Беспорядочное скопление разношерстных зданий и разобщенных дворов. Здесь и отреставрированные памятники, и новоделы, и неудачные реконструкции. Специфика исторической застройки Москвы такова, что дворовые территории никогда не были публичными, а музею требуется создать из них открытое общественное пространство. Я видел свою задачу в том, чтобы навести градостроительный порядок в абсолютно бессистемной, разрушенной среде, в развитии которой уже не осталось никакой логики, кроме фрагментарного освоения присоединенных земель. Но градостроительные ансамбли так не формируются. Здесь нужен сильный собирательный момент и одновременно – очень простая и чистая вещь, которая объединит вокруг себя разнородные элементы.
Мое здание – как хороший воспитатель в детском саду, где все ходят на головах. Исторический корпус под его аркой, полностью сохраненный и поднятый на новый фундамент, – как замковый камень, вокруг него закручивается все пространство. Здесь соединяются семь дворов, получившихся в этой части территории, формируется просторная площадь, без которой музейный комплекс – не комплекс, а старый склад с набросанными сундуками.
Длинная пологая лестница с широкой видовой террасой над новой площадью – это важнейший прием в создании общественного пространства. Он создает эффект праздничной торжественности, организует движение и открывает прекрасные перспективы на окружающие исторические здания.
Мне было важно подчинить этот хаос главной композиционной логике, поэтому две оси, которые я провел от ДРВЦ к Храму Христа Спасителя и к началу Остоженки, – суть концепции, а новое здание – ее опорный хребет.
Какие материалы Вы выбрали для его строительства?
Кортен-сталь. Это современный материал, который изобретен в конце 20-го века. Вечный материал, который никогда не состарится. Через год-два красиво проржавеет, станет рыжим, теплым и бархатным, в нашем климате это очень красиво, он может стоять в таком виде еще тысячу лет. Он не заигрывает с историей, а мне очень важно было сделать современный жест, который не заигрывал бы с историей. Жест – сильный и одновременно деликатный.
Ведь это здание, как фантом. В зависимости от взгляда и ракурса меняет свою архитектуру. Ламели, которые стоят с разным ритмом под разными углами, делают его либо полностью металлическим, либо абсолютно стеклянным, прозрачным. Мне нравится работать с кортеном – в районе Донского монастыря сейчас возводится жилой дом по моему проекту, целиком в этом материале. Кортен – это и скульптуры Ричарда Серра, и многие музеи современного искусства в мире.
Какие примеры Вы считаете удачными в мировой практике строительства и развития музейных комплексов?
Мне нравятся любые музеи, в которых соединяется история и современность, есть деликатное отношение к старине, к классике, и в то же время присутствуют инновационные пространственные решения и объекты. Мне нравятся архитектурные проекты, которые на годы вперед закладывают концептуальное и стратегическое развитие музея. Таких много в Испании. У Энрико Собехано, члена Жюри этого конкурса, кстати, отличные проекты. У Франсиско Мангадо. Как отдельные здания хороши проекты Герцога и де Мерона в США и в Испании. Мне очень нравятся музеи Стивена Холла и Дэвида Чипперфильда. Если говорить о развитии музеев – замечательная постмодернистская пристройка Роберта Вентури к Лондонской национальной галерее. Это было очень давно и в другой парадигме, но все равно в ней чувствуется дух времени. Мне тоже очень важно уловить дух времени.
Если дух времени – конформизм, незаметность, робкие топтания на месте, то я с этим не согласен. Художник не может быть незаметным, он должен быть ярким, не бояться оставлять свой идентичный след. Если незаметность становится трендом, если все существующее становится более ценным, чем то, что мы можем сделать, то получается, что смысл работы архитектора сводится к сохранению, но это совсем другая профессия. Мне кажется, ГМИИ сейчас нуждается в выразительном жесте, нельзя спустя 100 лет делать что-то вялое и робкое.
Меня вообще очень расстроило ощущение того, что в этой истории за деревьями не увидели леса. Очень много разговоров о частных «красивостях», о мелочах – о поверхностях, фактурах, о мраморе, граните, каменных разводах, рисунках мощения и бронзовых полосочках. А о сильной стратегической архитектурной концепции развития, о градостроительном масштабе как будто нет и речи. Я не знаю, каким образом в голове у Юры Григоряна, умного и прекрасно понимающего ситуацию архитектора, возникла идея «ризосферы» в качестве ключевого образа проекта. Что это – скрытая жесткая ирония или, как в известном анекдоте, «оговорка по Фрейду»? Но получилась довольно страшная метафора, ведь ризосфера – это узкая полоска, кольцо земли, примыкающей к корням деревьев, и сегодня есть реальный риск того, что, кроме узких полосок земли, ничего не останется в тесном, замкнутом и плотно застроенном музейном квартале.
Как Вы относитесь к прозвучавшему со стороны жюри предположению, что в проекте победителя при доработке могут быть использованы сильные стороны работ других участников?
Это очень странное предположение. Я не очень представляю, в какой форме это возможно, и не думаю, что Юра Григорян будет что-то заимствовать из моего проекта или из проекта Володи Плоткина.
Что значил этот конкурс для Вас? Не жалеете, что приняли в нем участие?
Если Вы спрашиваете о чем-то негативном, то скажу о том, что мне кажется важным для развития экспертного и общественного взаимодействия. Если пресса правильно процитировала слова Александра Кибовского о том, что сохранение бензоколонки – прекрасный итог, и он не стал даже рассматривать проект, который предлагает какие-то сносы, то мне стыдно за него, особенно перед архитекторами, которые два месяца не вылезали из мастерской, почти круглосуточно работая над проектом. Знать условия конкурса и внимательно изучить все конкурсные проекты, даже если их целых три, – его прямая обязанность как члена жюри и как городского чиновника. Это проявление возмутительного профессионального неуважения.
Все остальное очень хорошо. Мне была необыкновенно интересна сама тема, я регулярно хожу в Пушкинский музей, люблю его, и очень обрадовался, когда получил приглашение принять участие в этом конкурсе. Конечно, хотел выиграть, сделать крупный общественный объект, предложить качественные и красивые решения. Всю жизнь волей обстоятельств занимаюсь жильем, но в жилых домах возможности архитектора специфически ограничены. У меня был шанс победить в конкурсе на проект реконструкции Театра оперы и балета в Перми. Тогда выбрали Дэвида Чипперфильда, но я до сих пор с удовольствием показываю тот проект как одну из своих лучших работ. Сейчас выбрали Юру Григоряна, я рад за любимого коллегу и друга, но наш проект для ГМИИ я считаю сильным, современным и актуальным, и в том виде, в котором он задуман, он останется в моем портфолио.
Команда проекта:
Сергей Скуратов – творческий руководитель и главный архитектор проекта
Джел Гемеджи, Игорь Голубев, Наталья Золотова, Иван Ильин, Егор Королев, Виктор Обвинцев, Илья Самсонов, Стас Субботин, Кристина Ухина
При участии: Ксения Алексеева, Сергей Безверхий, Юлия Любцова, Иван Матвеев, Антон Терентьев, Антон Чурадаев
Официальный сайт архитектурного бюро: skuratov-arch.ru
Однокоренные
Жилой комплекс ARTHOUSE, реализованный по проекту «Сергей Скуратов Architects» на Серебрянической набережной, получил в этом году премию «Золотое сечение». В рамках фестиваля, развернувшегося вокруг премии, у всех желающих была возможность побывать на объекте вместе с Сергеем Скуратовым и узнать, зачем он использовал деформированные кирпичи, о чем говорят наклонные стены, и как все это связано с артом.
.jpg)
Архитекторы проекта: Скуратов С.А., Демидов Н.А., Шалимов П.В.
Семь лет назад проект комплекса, за которым позже закрепилось имя ARTHOUSE, был отмечен Дипломом АРХ Москвы. И только в этом году, когда осталось внести последние штрихи (благоустроить двор и доделать ограждения балконов), авторский коллектив смог представить эту работу в категории «реализации» на престижную архитектурную премию «Золотое сечение». Строительство шло долго в силу разных обстоятельств. Сам участок, очерченный Серебряническим, Тессинским, Николоворобьинским переулками, имеет довольно сложную конфигурацию. При проектировании необходимо было учитывать пространственные ограничения, создаваемые двумя соседними зданиями.
.jpg)
В результате один, пятиэтажный, корпус комплекса вытянулся по красной линии вдоль набережной, а второй, шестиэтажный, «сгруппировался» в северо-западном углу участка. Но оба дома задумывались как единое целое: у них общая подземная часть со стоянкой и общая художественная программа. «Разделение» объемов на поверхности обыграно в их пластике: там, где у одного внизу начинается выступающий блок, у другого на том же уровне – выемка под консольным выносом. Как будто произошел некий тектонический разлом цельного массива.
В этом проекте Сергею Скуратову удалось максимально раскрыть давно занимавшую его тему скульптурной «мономатериальности». От мощения двора до крыш – в комплексе на Яузе все облицовано кирпичом, даже откосы окон и внутренние поверхности консольных выносов.
По замыслу автора, дома должны восприниматься как большие городские скульптуры. При минимализме форм их пластика, что характерно для многих произведений Скуратова, экспрессивна и динамична. Здесь играет свою роль мотив «разрыва» объемов, диагональное расположение коньков крыш (за что их в шутку называют «поехавшими»), наклонные линии и плоскости. Остроты добавляет соседство плотных, осязаемых поверхностей с масштабно остекленными. На некоторых фасадах кирпичная стена как бы растворяется, оставляя только тонкие перемычки между окнами.
.jpg)
.jpg)
Будучи сделанными из одного материала, два здания – как две родственные личности с разными характерами. У ближайшего к набережной немного сдвинута крыша, но стены и ряды окон ровные. У второго, что в глубине участка, по словам автора, «происходит внутренняя борьба с самим собой». Он повыше (с последнего этажа хорошо виден Кремль), стоит на пересечении старинных московских переулков, и три его стены имеют легкий уклон.
.jpg)
Здание как бы вежливо отклоняется от красной линии, отказывается доминировать над «соседями», фактически появившимися здесь до него. «Фактически» – важное уточнение, потому что, согласно авторской легенде, оба новых дома «делают вид», будто стоят на своем месте давным давно.
Новый комплекс не просто удачно вписан в историческую среду – он в нее буквально вкопан. Внутренний двор находится на отметке на 2 - 2,5 метра ниже уровня улицы. «Раскоп был сделан для того, чтобы укоренить, прописать современные здания в культурном слое. Они начинают расти не с уровня XXI века, а как бы на пару веков раньше», – говорит автор. По духу и ощущению рукотворности ARTHOUSE действительно ближе к тому, что строилось пару веков, чем к «хайтечной поверхностности современности».
На идею «вырастания» дома из земли работает и отделка. В нижней части в кладке встречаются странные деформированные кирпичи. Как объяснил архитектор, на немецкой фабрике Bockhorn, где закупался материал, это был брак, но ему так понравилась фактура, что искореженным кирпичам нашлось и применение и оправдание. Они – как комья глины, брутальное, еще связанное с землей основание. Выше текстура видоизменяется. Используется клинкерный кирпич двойного обжига с оплавленными вулканическими вкраплениями, дающими металлический отлив. К крыше отлив усиливается, здание красиво серебрится на свету, постепенно избавляясь от «груза материи».
.jpg)
Важным вопросом в этом проекте была этажность. На участке, согласно документации, разрешалось построить здание не выше пяти-шести этажей, но других высотных ограничений не было. Результаты визуально-ландшафтного анализа позволили сделать нетипично высокие этажи ( 4, 5-5, 4 метров, под крышей – 9-10 метров). В Москве подобные можно встретить разве что в доходных домах рубежа XIX-XX веков, в этом смысле они и послужили ориентиром.
Нельзя не заметить стилистическую близость построек к настоящим лофтовым комплексам – фактурным промышленным зданиям, переоборудованным под нестандартное жилье и другие функции. Если вспомнить историю лофтов, то первоначально их обитателями становились люди творческих профессий. Неолофт на Яузе, обладая преимуществами комфортного жилого дома, продолжает традицию Нью-Йорка 1930-х. Еще в процессе разработки проект приглянулся представителям арт-сообщества. На первом этаже дома вдоль набережной планирует обустроить галерею Гари Татинцян, будут и другие галереи. И квартиры в ARTHOUSE, оправдывая его название, покупают люди, в основном так или иначе связанные с искусством.
Официальный сайт бюро: www.skuratov-arch.ru
.jpg)
«Садовые кварталы»: станет ли опытная модель образцовой?
В Хамовниках продолжается строительство элитного микрорайона. В феврале был проведен «круглый стол», в ходе которого архитекторы, критики и инвесторы обсудили особенности и перспективы проекта, объединившего на одной стройплощадке сразу семь видных российских бюро.
Тема встречи - «Авторская архитектура кварталов: градостроительный и потребительский аспекты». В центре внимания оказался проект, уже отмеченный крупными профессиональными премиями (в том числе «Жилой комплекс года», Urban Awards, 2011) и признанный одним из самых значимых событий последнего времени в российской архитектуре. Напомним, почему «Садовые кварталы» достойны неоднократного и самого пристального рассмотрения.
Участок, где в три очереди ведется строительство четырех элитных кварталов, имеет крайне удачное расположение: в двух шагах от метро Фрунзенская, в самом сердце района Хамовники – рядом с парком им. Мандельштама, между улицами Усачева, Ефремова и 3-ей Фрунзенской.
.jpg)
Раньше на этом месте был завод «Каучук». Компания Уникор, собственник предприятия, вывела его в одну из периферийных промзон и занялась рекультивацией бывшей территории завода для возведения жилого комплекса. «Чистое поле» площадью 11 га посреди исторической застройки в престижной, экологически благополучной зоне столицы – просто «Платиновая миля», идеальная ситуация для элитного строительства. Впрочем, девелопер мог выбрать самые разные сценарии ее развития. Компания Уникор пошла по достаточно сложному пути. Было решено строить не просто элитный микрорайон, а «город в городе», «город-сад» – провести экореконструкцию с обновлением грунта, спрятать все транспортные коммуникации и паркинги под землю, освободив тем самым кварталы от машин, разбить площади и бульвары, обустроить в центральной части пруд с набережными, создать инфраструктуру, включающую школы и детские сады, помещения для кружков и занятий спортом, магазины, кафе, рестораны и прочее. Были также выделены зоны деловой активности с бизнес-центром.
.jpg)
Важно, что при всем этом ставку сделали на актуальную авторскую архитектуру и именно российскую, хотя к такому решению пришли не сразу. По словам Аркадия Воловника, вице-президента по развитию девелоперских проектов УК Уникор, тендер, проведенный среди западных бюро, выявил, что зарубежные мастера «не готовы работать в российских условиях и не знают запросы наших людей». Единственный иностранец, привлеченный в итоге к работе, - Хосе Асебильо, главный архитектор Барселоны. Он выступил консультантом по структуре кварталов. В качестве генерального проектировщика была выбрана компания «Сергей Скуратов Architects». Наряду с ней различные объекты в проекте выполняют ТПО «Резерв», SPEECH Чобан&Кузнецов, «Проект Меганом», «А-Б», бюро «Остоженка», «Бюро 500».
Зачем нужно было приглашать столько именитых мастеров в один проект? Как им работается вместе? Повысил ли этот ход коммерческую эффективность? Стоило ли вообще придумывать для жилого комплекса такую сложную и недешевую структуру? Как этот микрогород будет взаимодействовать с макрогородом? И, наконец, станут ли «Садовые кварталы» образцом для подражания? Сегодня, когда возведены каркасы зданий первой очереди (2010-2013 гг.), и в них распродано более половины квартир, создатели микрорайона решили, что уже могут ответить на эти вопросы, и встретились с журналистами за «круглым столом» в бизнес-центре «Арбат», расположенном в Хамовниках по соседству со стройплощадкой.
Во избежание монотонности и пестроты. Объемно-пространственная концепция «Садовых кварталов» закладывалась еще до того, как было принято решение привлечь несколько бюро. Четкая композиция с парком и прудом в центре стала основой для формирования кварталов как единого организма. Идея «распределить» объекты между авторами, объяснил Аркадий Воловник, возникла из желания избежать монотонности застройки: «Мы привлекли семь мастерских, чтобы на одной территории были разные дома. Москва ведь вся разная, и «эклектичный» подход органичен для ее градостроительной традиции. При этом все авторы придерживались дизайн-кода, заданного главным архитектором, что собирает их работы в одно целое».
.jpg)
Код, разработанный мастерской Сергея Скуратова для «Садовых кварталов», включает единый высотный регламент, использование в зданиях однотипных элементов (например, везде есть входные атриумы в два света) и материалов, среди которых ведущая роль отведена кирпичу. «Это не самый модный сейчас материал, но он как нельзя лучше соответствует «днк» места и придает в целом модернистскому архитектурному решению достаточную долю консерватизма, - отметил Сергей Скуратов, собственноручно выбиравший качественные кирпичи на фабриках в Голландии. Опытный мастер признался также, что «Садовые кварталы» - самый сложный в его практике проект: «Строительство отдельных домов – дело уже привычное, а трехуровневая подземная структура, объединяющая постройки, возводимые в три очереди, – новое, сложное. За время проектирования три раза менялись пожарные нормы, и приходилось все переделывать. Здесь на одной территории сосредоточено множество функций жизни человека. Увязать все это вместе непросто».
.jpg)
.jpg)
Поэтому главный архитектор, как он сам говорит, рад, что не приходится все делать одному. В команду были приглашены его коллеги по цеху, отношения между которыми основаны на дружбе и профессиональном уважении. Все работают в одном жанре – умной, интеллектуальной архитектуры и способны вести диалог, что для достижения гармоничного результата, пожалуй, важнее всего. Представители трех бюро, работающих вместе с Сергеем Скуратовым над зданиями первой очереди, говорили об уникальном опыте, который они получают, участвуя в этой истории. Иван Щепетков из «Бюро 500» рассказал, что свою задачу он и его коллеги видели в том, чтобы встроить доверенные им два дома в общую картину, как детали в пазл - «не выпасть и не притянуть лишнего внимания». Сергей Никольский из «А – Б» выразил благодарность за то, что им, напротив, дали выйти за ограничительные рамки и сделать одно, но едва ли не самое заметное здание, выделяющееся на общем фоне каплевидной формой и сплошным остеклением. Юрий Григорян (у «Проекта Меганом» в проекте три жилых дома с фактурными «сетчатыми» фасадами) вспомнил о своем первом сотрудничестве с Сергеем Скуратовым на Остоженке, когда они строили жилые дома на соседних участках. Еще тогда (конец 1990-х-начало «нулевых»), их коллега, архитектор Сергей Гришин убедил девелопера в необходимости отдать объекты нескольким архитекторам, чтобы поддержать разнообразие исторической застройки.
Посторонним вход разрешен. Феномен Остоженки во время обсуждения вспоминали неоднократно, и не со знаком «плюс». Большинство зданий «Золотой мили», примечательных с архитектурной точки зрения, имеют закрытую территорию. Остоженка превратилась в «каменный мешок», выключенный из жизни города - одни машины, охранники, а красоты архитектуры совсем не видно, хотя, как сказал Скуратов, в новостройки закладывались общественные функции, но они оказались невостребованными. Участвующий в круглом столе историк и критик архитектуры Николай Малинин высказал опасение, не разделят ли «Садовые кварталы» участь Остоженки (не исказит ли и этот прекрасный замысел привычка состоятельных собственников всеми способами отгораживать свое пространство от постронних)? «Репрезентация проекта радует. Это, действительно, музей современной архитектуры, где каждое здание – своего рода шедевр. Но важны не отдельные здания, а пространство между ними. Когда все зеленое - очень красиво, а как это будет выглядеть зимой, которая у нас полгода? Чтобы делать вывод, удался ли эксперимент, нужно понаблюдать за жизнью проекта лет 10-20», - рассуждал он.
Аркадий Воловник от лица компании-девелопера заверил, что в проекте соблюден баланс приватного и публичного пространств. Последнее составляет около 6 га (из общих 11). Нельзя будет закрыть доступ к центру микрорайона, к пруду, который запроектирован так, чтобы промерзать зимой до основания и функционировать как общественный каток. В кварталах с их значительной площадью озеленения должно быть достаточно места для прогулок и отдыха для горожан. Пространство микрорайона задумывалось как открытое, демократичное, активно взаимодействующее с городом и претендующее на роль нового центра притяжения. Проектом также предусмотрена модернизация транспортной структуры всего района. Словом, Хамовники от появления «Садовых кварталов» только выиграют.
.jpg)
Клиент созрел. Вкладываясь в разработку комфортной среды обитания, инвесторы рассчитывали на новый тип потребителя. По мнению Дмитрия Кузнецова, руководителя Департамента продаж элитной недвижимости Est-a-Tet, сегодня покупателей квартир интересует не только высота потолков и планировка, как это было несколько лет назад, но и концепция застройки, инфраструктура, экология, безопасность». Обустройство пруда и продуманного ландшафтного дизайна, максимально приближенного к естественной природе, – это тоже выгодные инвестиции. В Лондоне или Нью-Йорке, по наблюдению Сергея Скуратова, люди за виды на воду и парки готовы жертвовать качеством архитектуры, а здесь ничем жертвовать не надо.
.jpg)
Инвесторы убеждены в том, что в нашей стране созрел класс потребителей, понимающих современную архитектуру. По крайней мере, в той ее, не лишенной достаточной доли консерватизма, как говорилось выше, версии, которую предлагают «Садовые кварталы». Насколько потенциальным покупателям квартир важны имена мастеров, и знают ли они их вообще? Эти темы в ходе круглого стола, на наш взгляд, остались не раскрытыми. Предположим, что пока на потребителя больше воздействует само понятие «авторская архитектура», подразумевающее эксклюзивность, качество и ответственность за все это некого авторитетного специалиста, а в данном случае не одного, а нескольких.
Тенденция vs единичный случай. Последуют ли за «Садовыми кварталами» аналогичные проекты жилья, или микрорайон в Хамовниках останется историей, не имеющей прецедентов, хотя бы в силу дефицита земли в престижных районах города? Аркадий Воловник заметил, что в том же ЦАО имеются промышленные территории, пригодные для редевелопмента, но вот есть ли у их собственников или арендаторов аналогичные возможности и планы, как у Уникора, он не знает. Что касается звездных архитектурных альянсов, достаточно распространенных на Западе, в России их эффективность испытывается сейчас и на более масштабном, чем жилищное строительство, уровне - в проектировании иннограда Сколково, где ведущие российские архитекторы трудятся наряду с западными «звездами». Для возникновения других мощных «коллабораций» пока никаких противопоказаний нет, но и благоприятной ситуации на горизонте пока тоже не видно, по крайней мере в ближайшем будущем. Возможно, такой потенциал есть у территории ЗИЛа, судьба которой сейчас решается.
«Садовые кварталы» в цифрах:
Первая очередь проекта: 2010-2013 гг., вторая очередь - 2012-2014 гг., третья очередь - 2014-2017гг.
Площадь участка: 11, 08 га.
Площадь застройки: 450 тыс. кв.м.
Жилая часть - 177 тыс. кв.м.
Количество жилых зданий - 34 (4-14 этажей)
Мастерская Сергея Скуратова проектирует 24 дома, «Проект Меганом» - 3, ТПО «Резерв» - 2, «А-Б Студия» - 1, «Остоженка» - 3, SPEECH - 1, «Бюро: 500» - 2.
Площадь квартир - 60 кв.м - 600 кв.м.
Высота потолков - 3,8-4,1 м.
Официальный сайт проекта: sadkvartal.ru
.jpg)
Проект бюро «Сергей Скуратов Architects» в Ростове-на-Дону
Коллектив архитекторов под руководством Сергея Скуратова разработал проект многофункционального жилого комплекса, который может сыграть заметную роль в жизни и облике южного мегаполиса.
В Ростове-на-Дону активизировалась архитектурно-строительная деятельность, замершая в кризис. Недавно администрацией была принята программа создания благоприятных условий для привлечения инвестиций в 2012-2015 годах. На фестивале «Зодчество – 2011» ростовчане показали схему развития левобережной зоны, где собираются построить новый выставочный и развлекательный центры, а также стадион, способный принять Чемпионат мира по футболу в 2018 году. Продумывается транспортная инфраструктура для разгрузки исторической правобережной части. Ее панорама тоже вскоре изменится - в ней появятся новые высотные акценты, деловые центры и жилые объекты, к созданию которых привлечены и московские специалисты.
На центральной набережной неподалеку от Ворошиловского моста, соединяющего правый и левый берега Дона, на участке площадью полгектара планируется возвести многофункциональный жилой комплекс. Девелопер здраво рассудил, что на таком значимом месте должна быть первоклассная авторская архитектура. Логично выбрал бюро «Сергей Скуратов Architects», имеющее опыт реализации вертикальных доминант. Творческую свободу практически ничем не ограничил, если не считать обычного пожелания - «сделайте все красиво и недорого».
Участок проектирования расположен на первой линии и имеет сильный перепад рельефа. Его компенсировали трехуровневым стилобатом, занимающим почти все пятно застройки. В заглубленной части предполагаются паркинг и технические помещения. Наверху со стороны набережной - магазин, ресторан, кафе, спортивный центр, офисы. Над стилобатом возвышаются две жилые башни. Одна, 22-х этажная, примыкает к нему с торца. Вторая – на шесть этажей ниже и примерно вдвое шире, установлена на стилобате по диагонали и слегка выступает углом за его периметр. С некоторых видовых точек кажется, что она как бы прячется за «спиной» своей высокой «сестры», но расположение «вполоборота» обеспечивает большинству квартир этого блока виды на реку и максимум естественного освещения. Из обеих башен есть выходы на эксплуатируемую «зеленую» кровлю стилобата - она служит комплексу приватным двором. В целом объемно-пространственная композиция продумывалась так, чтобы, с одной стороны, не загораживать вид на воду близлежащим постройкам. С другой стороны, ориентация элементов комплекса обусловлена солнцем - дом словно реагирует на его движение по небосклону.
«Роль первого плана» обязывает, и художественное решение объекта ей соответствует. На фоне сгрудившихся позади жилых массивов, облицованных кирпичом, это сооружение будет выделяться четкими, как бритвой вырезанными, силуэтами. Три лаконичных объема – башни и стилобат - взаимодействуют между собой посредством общего, как говорит Сергей Скуратов, «генокода». Их стены образованы столкновением и взаимопроникновением разнонаправленных плоскостей, глухих и светопрозрачных. У каждого объема эта игра имеет свой ритм и степень напряженности, но в ее основе - единый набор элементов и приемов их соединения, по которым в целом легко узнать руку мастера. За счет глубоких откосов фасады с окнами в пол кажутся сквозными, проработанными геометричной резьбой. Но «визитная карточка» дома в Ростове – обращенные к реке торцы башен – здесь узкие вертикальные плоскости встраиваются прорезями друг в друга наподобие ладоней с перекрещенными пальцами.
Тонкую прорисовку и пластическую насыщенность форм должен подчеркнуть материал строительства - камень светлых оттенков. Он будет перекликаться с белыми теплоходами, курсирующими по Дону, обеспечит зданию строгий и легкий вид, а также эффектное отражение в воде. Главное, чтобы заказчик нашел поставщика, удовлетворяющего его финансовым возможностям и авторским требованиям к качеству материала.
За ростовский проект «Сергей Скуратов Architects» получили «Серебряный Диплом» фестиваля «Зодчество-2011». Мы узнали у руководителя бюро, как данная работа соотносится с его предшествующей практикой, и как сейчас обстоят дела с реализацией объекта.
Сергей Скуратов, архитектор, президент компании «Сергей Скуратов Architects»:
«В этом проекте мы использовали оптимальные решения, найденные ранее и уже проверенные реальностью – успешно осуществленными объектами. Ничего принципиально нового здесь нет, да и невозможно внедрять в проектирование жилья какие-то новшества при ограниченных средствах. По причине нерешительности заказчика реализация проекта движется медленно, рывками (если вообще движется), что вынуждает отвлекать ресурсы не по графику».
Остается надеяться, что все трудности будут преодолены, и у Ростова-на-Дону появится весомый повод гордиться своей современной архитектурой. Кроме того, комплекс с его общественными функциями, построенный на отрезке главной городской набережной, до сих пор ничем, кроме частных коттеджей, гаражей и складских построек, не примечательном, мог бы дать импульсы для рекреационного развития прибрежной территории, которое сейчас широко обсуждается.
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
Проектная информация:
Площадь застройки - 4 284 м2
Общая площадь - 32 903 м2
Официальный сайт архитектурного бюро: skuratov-arch.ru
Наблюдения за завтраком
«Градостроительная политика Москвы: новые правила игры», - так звучала в этом году тема «Завтрака архитектора» - встречи, традиционно проводимой компанией «Экспо-парк» во время архитектурной выставки.
Если бы на встречу пришли приглашенные на нее представители московских властей, получившаяся беседа, возможно, имела бы больше смысла. По-крайней мере, собравшимся (архитекторам, застройщикам, риэлтерам, журналистам), было у кого спросить, как, например, «Декрет о пересмотре всех выданных разрешений на снос зданий в центре города» повлияет на судьбу тех, кто уже получил эти разрешения законным образом, потратился на согласования, инвестировал средства в проекты? И как будет разрешено множество других старых и новых противоречий?
В отсутствие чиновников участникам разговора оставалось задавать эти вопросы самим себе и гадать, какие же правила игры устанавливает новая власть.
Вроде бы задача действовать на благо москвичей у неё осталась, а вот механизмов взаимодействия с обществом (благодаря которым власть могла бы узнать, во благо ли обществу её шаги) нет. Из-за этого возникают неожиданные, в недавнем прошлом невиданные, альянсы власти с общественными институтами – например, непримиримым «Архнадзором».
Нам было интересно, как реагирует на эти изменения наша архитектурная элита – лучшие архитекторы Москвы, крупные игроки рынка недвижимости.
Большинство не замечает никаких изменений или считает их несущественными. Максим Гасиев, региональный директор по торговой недвижимости компании Colliers International, отметил некоторые перемены (по его словам, «сейчас нельзя через архитектора договориться с властью, как было раньше» ). При этом он «оптимистично смотрит на будущее» и, в частности, уверен, что от опрометчивого решения запретить в центре Москвы строительство домов большего объёма, чем здания, прежде стоявшие на их месте, скоро откажутся, поскольку, чтобы осуществлять крупные проекты, строить эстакады и т. д., нужны деньги, а деньги – «у частного капитала».
Алексей Белоусов, коммерческий директор Capital Group, полагает, что дома, построенные до 1985 года (60% московской жилой застройки) для современного образа жизни непригодны. «90% непригодны!», – добавляет архитектор Сергей Скуратов.
Но при этом никто не поднял вопрос, на какие деньги может быть проведена реконструкция города, в эстетическом смысле, конечно, желательная. Прекрасно стремление архитекторов улучшить жизнь рядового москвича – сделать ему квартиру в полтора раза больше, построить подземный гараж. Но вряд ли рядовой москвич сможет оплатить такую большую разницу в качестве жизни. «При Лужкове» реконструкция спальных районов проходила так. Инвестор сносил пятиэтажки с тесными и неудобными квартирами. На их месте строил двадцатиэтажки, куда бесплатно переселяли жителей пятиэтажек. Остальные квартиры в двадцатиэтажках покупали любители вкладывать средства в инвестиционный квадратный метр (сначала – люди, потом всё больше – компании и банки). Сейчас уже и квадратный метр не такой инвестиционный, и любители вкладывать в него поредели, а застройщики и архитекторы-объёмщики всё стоят над спальными районами, засучив рукава, готовые хоть сегодня начать их грандиозное обновление.
Общая мысль многих участников беседы – власть не интересуется мнением профессионалов. Василий Бычков, директор «Экспо-парка» и ведущий дискуссии, единственный видел в инициативах московского мэра что-то полезное, но преодолеть скептицизм собеседников он не смог.
Самый известный архитектурный журналист Григорий Ревзин недавно написал возмущённую статью о том, что русским архитекторам не дали шанса участвовать в проектировании иннограда «Сколково». Прочитав статью, руководство фонда «Сколково» решило пригласить Григория Ревзина в градостроительный совет, где тот добился для русских архитекторов исключительного права участвовать в конкурсах на рядовую застройку иннограда. Историк архитектуры Наталья Золотова выразила сомнение в том, должен ли этим заниматься журналист? Ему ведь положено писать статьи, а заседать в градостроительных советах должны профессионалы.
За Григория Ревзина заступилась куратор и архитектурный критик Елена Гонсалес. Но не нашлось у неё добрых слов для движения «Архнадзор», чьё нетвёрдое и, возможно, иллюзорное влияние на московскую власть привело к тому, что власть готова нарушать законные права владельцев зданий, которые защищает «Архнадзор».
Участники беседы, во многих вопросах непримиримые спорщики, согласны друг с другом в одном: большинство не верит, что в силах что-то изменить, не хочет сотрудничать с властью и не вдумывается в возможности, которые открывает перед ними меняющаяся ситуация. Пожелания, как поправить дела («меньше коррупции!», «больше конкурсов!», «пусть архитектор помнит о своей ответственности перед обществом!») – прекрасные пожелания, но слово в слово те же, что были пять лет назад. Остается лишь надеяться, что в период перемен профессиональное сообщество сумеет консолидироваться и выработать грамотную стратегию взаимодействия с новым городским руководством.
- Foster + Partners (43)
- Zaha Hadid architects (35)
- UNStudio (28)
- MVRDV (23)
- Henning Larsen Architects (20)
- Kengo Kuma & Associates (15)
- Richard Meier & Partners (14)
- Coop Himmelb(l)au (12)
- Renzo Piano Building Workshop (11)
- Fuksas (8)
- FOGA (8)
- UNK project (8)
- Shigeru Ban Architects (7)
- A-cero (5)
- Morphosis (4)
- Окна (15)
- Стены (11)
- Энергосберегающие конструкции (10)
- Светопрозрачные конструкции (9)
- Фасады (7)
- Теплоизоляционные конструкции (7)
- Напольные покрытия (5)
- Акустические панели (5)
- Солнечные панели (5)
- Кровля (5)
- Вентиляционные системы (5)
- Двери (5)
- Потолки (4)
- Декоративные модули (4)
- Охлаждающие системы (4)
- Заха Хадид (Zaha Hadid) (39)
- Норман Фостер (Norman Foster) (37)
- Кенго Кума (Kengo Kuma) (15)
- Стивен Холл (Steven Holl) (13)
- Даниэль Либескинд (Daniel Libeskind) (12)
- Доминик Перро (Dominique Perrault) (11)
- Жан Нувель (Jean Nouvel) (10)
- Массимилиано Фуксас (Massimiliano Fuksas) (10)
- Фрэнк Гери (Frank Gehry) (10)
- Мануэль Готран (Manuelle Gautrand) (8)
- Моше Сафди (Moshe Safdie) (6)
- Марсиу Коган (Marcio Kogan) (5)
- Арата Исодзаки (Arata Isozaki) (4)
- Маттео Тун (Matteo Thun) (4)
- Бернар Чуми (Bernard Tschumi) (2)
- Союз московских архитекторов (СМА) (53)
- МАРШ (51)
- Музей Архитектуры им. A.В.Щусева (34)
- Москомархитектура (34)
- Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» (26)
- НИ и ПИ Генплана Москвы (20)
- Галерея ВХУТЕМАС (19)
- ГМИИ им. А.С.Пушкина (19)
- ЦДА (17)
- Фонд Сергея Чобана - Музей архитектурного рисунка (16)
- ИЦ "Сколково" (15)
- Музей Москвы (15)
- Центр дизайна ARTPLAY (13)
- ЦСИ Винзавод (12)
- Союз архитекторов России (12)
- АРХ Москва (53)
- Международный конкурс архитектурного рисунка АрхиГрафика (53)
- Фестиваль Зодчество (35)
- Генетический код (25)
- АрхиГрафика (20)
- Архстояние (17)
- Московская Биеннале Архитектуры (17)
- АРХИWOOD (14)
- Венецианская биеннале архитектуры (13)
- PinWin.ru (11)
- Московский урбанистический форум (Moscow Urban Forum) (10)
- iSaloni (9)
- Фестиваль "Световая архитектура" (9)
- Премия Авангард (8)
- Золотое сечение (7)
О проекте
Любое использование материалов сайта приветствуется при наличии активной ссылки.
Будьте вежливы,
не забудьте указать источник информации (www.archplatforma.ru),
оригинальное название публикации и имя автора.