Площадка находится у восточного края гавани Монако. Новая марина с 26 «машиноместами» для гигантских яхт и пирсами для обычных яхт и парусных лодок, построенная одновременно со зданием клуба, служит продолжением старой гавани.

Вдоль всего фасада, обращённого к морю, протянуты широкие террасы, похожие на прогулочные палубы корабля (кстати, этажи в этом здании называются палубами, а не этажами). Террасы предназначены для зрителей, наблюдающих за регатами. От солнца их защищают тенты, которые в случае надобности натягивают на мачтах и реях, напоминающих корабельные, а затем убирают, как паруса.

Набор функций необычно сложен для такого небольшого здания. На первом этаже — магазины, которые выходят витринами на набережную, и детские школы гребли и парусного спорта, где занимаются почти все юные граждане этого маленького государства. На втором этаже, куда имеют доступ только члены клуба — гостиная, ресторан и бассейн. Выше — административные помещения клуба и комнаты, где могут переночевать гости; а на самом верху — помещения для праздников и вечеринок.

И, конечно, тут есть любимые «фишки» Фостера — энергосберегающие системы. Здание использует для обогрева солнечное тепло, для охлаждения — морскую воду; на крыше — солнечные батареи.

 

 

Официальный сайт архитектурного бюро: fosterandpartners.com

Превратить россыпь разнородных зданий в современный культурный кластер, музейный городок с единым общественным пространством, притягательным для посещения вне зависимости от графика работы экспозиций – такая задача в целом ставилась перед участниками  закрытого конкурса на архитектурную концепцию для ГМИИ им. А.С. Пушкина. Решая ее, следовало отреагировать на множество проблем и противоречий, с которыми сегодня столкнулся музей. Победитель уже известен, им стало бюро «Проект Меганом» Юрия Григоряна. Но поскольку речь идет об уникальном для России опыте модернизации и развития музейного комплекса мирового значения, отдельного внимания достойны все три предложения. Эта публикация посвящена работе бюро «Сергей Скуратов Architects», которое постаралось дать комплексный, развернутый ответ на максимум вопросов, поставленных в TЗ.

В проекте, разработанном авторским коллективом под руководством Сергея Скуратова, территория городка осмысляется как целостный градостроительный ансамбль. Формируется новая четырехчастная композиция, ядром которой остается основное здание Музея. Вокруг него группируются три маленьких «квартала» из других зданий и четыре равнозначные пешеходно-парковые зоны.

 

Одна из композиционных осей проходит по линии главного фасада здания Клейна. Слева и справа, на равном расстоянии, ее поддерживают два новых сооружения – Входной павильон (общая площадь – 7000 кв.м)  со стороны Гоголевского бульвара и Депозитарно-реставрационный выставочный центр (ДРВЦ, 20 000 кв.м) на востоке комплекса. От ДРВЦ к началу Остоженки прочерчен луч, открывающий вид на Храм Христа Спасителя.

 

Новые объекты – обоснованно разной высоты, но нарисованы по единому пропорциональному модулю, за который принят портик здания Клейна. Входной павильон располагается над подземной автостоянкой (6000 кв.м.). В него ведет и новый выход со станции Кропоткинская.

Многоуровневое пространство павильона – репрезентативно-информационный «хаб» музейного комплекса, а также место проведения лекций, концертов, выставок – самостоятельный культурный центр, работающий и после закрытия музея.

Новое здание ДРВЦ в версии Скуратова – сильный архитектурный образ, предлагающий решение накопившихся проблем с точки зрения функциональной и градообразующей роли одного из главных музейных зданий страны.

Все объекты комплекса связывает развитая подземная инфраструктура. Каждый из сформированных вокруг главного здания кварталов получает свой транспортно-разгрузочный узел.

Несмотря на цельную и ясную градостроительную идею, выразительную архитектуру, глубину и тщательность проработки, данный проект не победил в конкурсе. О том, почему так произошло, о сути и деталях концепции и авторском понимании развития и потребностей музейного комплекса, мы поговорили с руководителем бюро Сергеем Скуратовым.

Сергей Александрович, Вы представили, с одной стороны, очень подробный, с другой стороны, смелый, в чем-то даже радикальный проект. Возведение новых зданий предполагает перенос автозаправочной станции 1930-х годов и снос флигелей усадьбы Глебовых. На пресс-коференции по итогам конкурса говорилось, что основная претензия жюри к проекту состояла именно в этом решении. Как Вы можете это прокомментировать?

Я не согласен с тем, что проект радикальный. Он решает определенный набор задач, поставленных перед нами временем, городом и самим музеем, и решает их, поверьте, наиболее бережным из возможных разумных способов. И, говоря о различиях конкурсных проектов, нужно начинать не с предложенных решений, а с разницы в нашем понимании задач.
Я бы не взялся за этот конкурс, если бы воспринимал его как задачу резкого увеличения музейной «жилой площади» путем застройки дворов между старыми домишками максимально допустимыми по величине зданиями. Я не понимаю, как можно обосновывать это логикой охраны памятников и объявлять «победой сохранения». Музеи Ватикана тоже нуждаются в новых зданиях, но вряд ли кому-то придет в голову строить их посреди площади собора Св.Петра.

Отношение к архитектурному наследию в старых городах требует не демонстрации нервической чувствительности перед журналистами, а экспертной логики и профессиональной ответственности. Если мы целиком признаём эту зону архитектурным наследием, то забивать ее немасштабными зданиями как кладовку чемоданами – это не сохранение, а убивание исторической среды. Логичнее и правильнее тогда вообще ничего там не строить, а вернуть туда усадебные сады и устроить конкурс на «изысканное» мощение. Будет честнее и дешевле.
Но решение ГПЗУ Москомархитектуры, которое разрешало снос флигелей усадьбы Глебова с условием сохранения небольшого углового фрагмента фасада (а это не более 3-4% здания), обсуждали тоже не дураки.
Дело ведь не только в том, что ГМИИ не хватает площадей. Наоборот, в последние 20 лет город щедро отдавал музею окружающие здания и территории. Дело в том, что в течение более чем ста лет Музей был лишен возможности концептуально-архитектурного планирования в тех масштабах, которые он заслуживает. Когда все эти годы Ирина Александровна Антонова боролась за новый, большой проект реконструкции, она боролась не за площади, а за возможность масштабного стратегического проектирования. Причем на том уровне, на котором это делали Цветаев, Клейн и Нечаев-Мальцов.

Тогда ради строительства Музея снесли целый московский квартал и создали выдающееся здание, выдающийся архитектурный ансамбль в городе. Сейчас, через сто лет, я предложил концептуальное градостроительное видение его современного развития. Демонтаж художественно невыразительного, сильно разрушенного и искаженного исторического флигеля – абсолютно осмысленный акт, творческая и профессиональная позиция.

Наш проект – перспектива, полномасштабный, стратегический план развития территории уникального музейного комплекса. Другого шанса у Музея и у Москвы может долго не быть. Такие грандиозные реконструкции происходят редко, раз в столетие. Это выбор в пользу создания в Москве современного активного художественного Музея, уникального общественного и музейного пространства, полноценной современной технологии и коммуникации.

Куда при этом переезжает бензоколонка?  

Я исходил из того, что вопрос о ее переносе уже решен, и было постановление, предлагающее расположить эту бензоколонку на Болотной площади, где ей было бы гораздо лучше, особенно на фоне современного ей Дома на Набережной. Об этом и о возможности проектировать на этом участке, как и на участке под флигелем Глебовых, говорили организаторы конкурса, собственно вы об этом писали, насколько я помню. Конечно, упрекая меня фактически в выполнении заданных ими условий, организаторы, они же члены жюри, поставили себя в странное положение. Но, вернемся к делу.

Посреди культурного кластера присутствие бензоколонки весьма сомнительно со всех точек зрения. Это малая форма, типовой городской дизайн, как автобусные остановки, скамейки и фонари. Это не архитектура, они легко переносятся. Еще недавно точно такая же бензоколонка стояла на улице Черняховского, говорят, что ее снесли, не знаю, заметила ли это охрана памятников. Думаю, что в Болотную площадь ее можно было бы красиво вписать, проведя, например, молодежный архитектурный конкурс. Я понимаю, что для чиновников, находящихся под прессом организаций, охраняющих наследие, перенос бензоколонки и снос давно изуродованного, не сохранившего первоначальный исторический облик флигеля усадьбы Глебовых – болезненны. Но я не боюсь объяснять свою позицию, и объяснял ее Рустаму Рахматуллину (один из основателей и координатор Общественного движения «Архнадзор» - прим.ред.). Он мне ответил, что какой бы красивой ни была концепция, архитекторы устраивают охранителей, когда ничего не ломают. Я возразил, что, сохраняя все старое, нельзя построить новое.

Город не бесконечен, и в нем все меньше воздуха и движения, и даже для реконструкции нужно пространство. Старые города во всем мире тесные, низкие, часто многократно перестроенные и гнилые. Это печальная реальность. Они постепенно умирают, выживают только шедевры или важные фрагменты исторической среды, если общество признает их таковыми и готово выделять большие деньги на их реставрацию и содержание. Сколько можно напоминать о бароне Османе, который уничтожил тысячи старых парижских домов, но обеспечил Парижу условия для жизни и развития?!  Это всегда сложное решение, всегда нелегкий выбор. Но сравнимы ли по важности защита трех нелепых бензиновых грибков и задачи развития Пушкинского музея?

Диалектика развития состоит в том, что историки должны защищать старину, а архитекторы должны создавать идеи, предлагать решения, открывать горизонты, показывать перспективу. А экспертное сообщество и город должны выбрать, найти золотую середину, соблюсти баланс между цельностью исторической среды, художественной ценностью отдельных зданий и  яркой современной функциональностью. Но архитектор, избегающий вызовов реальности и послушный лишь историкам, – это нонсенс. Это все равно, что сказать конструктору и дизайнеру автомобиля: «Создай новую модель, увеличив вдвое скорость, маневренность и безопасность, но не смей трогать ни одного узла и ни одной формы, это наше наследие».

Кто убедит меня в том, что я, как архитектор, должен слушать только историков, которые хотят сохранить покосившийся флигель, но не должен слушать жителей окраин, которые хотят добраться прямо до музея на машине или метро;  пожилых, которые хотят подняться в музей на эскалаторе; музейных сотрудников, которые ждали для музея стратегически сильного, яркого архитектурного решения; инвалидов, которым нужен просторный лифт; учителей и родителей, которые не хотят, чтобы дети бегали перед машинами на дороге между корпусами музея; студентов, которые хотят по вечерам слушать в музее концерты и публичные лекции, заниматься там в кафе; и вообще всех тех, кто, как принято сейчас во всем мире, хотят видеть музейную жизнь прямо из города, просто проходя мимо? Все это есть в моем проекте. А хотите сохранять конюшенные сараи – ставьте туда лошадей, как в Шантильи.

Входной павильон, вынесенный в моем проекте на место бензоколонки – важнейшая, неотъемлемая часть концепции. Во всем мире музеи делают это – меняют, многократно увеличивая, входные зоны, открываются городу, вступают в сложное, разнообразное взаимодействие с всем обществом, от младенцев до стариков.

Музеи перестали быть тихой обителью для избранных. Нельзя вдруг стать современным музеем, реализовать современные программы, отремонтировав ближайший особнячок и тесно напихав домиков в соседние дворы. Нужны подземные парковки, связь с метро, пешеходная структура, независимые погрузочные узлы, логистика, лифты и эскалаторы, музейные кафе и магазины, концертные и лекционные залы, открытые площади, подиумы и пандусы, с которых можно видеть городские и музейные перспективы, легко считывать современную визуальную информацию. Нужна, наконец, смелая и яркая современная архитектура.
Мы в своем проекте взялись подумать обо всем, я готов ответить на все вопросы и запросы музейщиков и зрителей, включая современное и деликатное функциональное обновление главного здания.

 

Почему уже на этом этапе Вы сочли важным показать проект его реконструкции? Судя по анонсу и результатам конкурса, от архитекторов в первую очередь ожидались предложения по организации общественного, наземного пространства?

Главное здание – сердце всего комплекса. Какой смысл делать что-то с окружающим пространством и объектами, если сердце больное? С одной стороны, оно нуждается в современной, удобной системе пространственных связей, в логистике, в технологичной системе доступа. С другой стороны, это памятник, с которым практически ничего нельзя сделать. Здесь нужна очень тонкая, бережная операция. Проект предусматривает появление нового подземного этажа, расчистку засыпанных помещений имеющегося цокольного, строительство эскалаторов и лифтов, связывающих все уровни.

Два лифта, лестницу и эскалаторы я предложил сделать со стороны Малого Знаменского переулка в отдельно стоящем стеклянном тамбуре, другие – установить в двух существующих внутренних дворах. Я предлагаю перекрыть их светопрозрачными конструкциями, за счет чего также создаются дополнительные площади. При этом историческая архитектура Клейна абсолютно не затрагивается. Вообще, внутри исторического здания ничего больше не меняется, а все новое деликатно интегрируется в старую структуру.

Для Депозитарно-реставрационного выставочного центра на участке между Домом Верстовского (отдел графики) и Домом Стуловых (административно-библиотечный корпус) Вы предложили построить целостное, протяженное здание с арочным проемом, «огибающим» одну из исторических построек, переданных музею. Какова роль нового объекта?

Это самое сложное место комплекса. Беспорядочное скопление разношерстных зданий и разобщенных дворов. Здесь и отреставрированные памятники, и новоделы, и неудачные реконструкции. Специфика исторической застройки Москвы такова, что дворовые территории никогда не были публичными, а музею требуется создать из них открытое общественное пространство. Я видел свою задачу в том, чтобы навести градостроительный порядок в абсолютно бессистемной, разрушенной среде, в развитии которой уже не осталось никакой логики, кроме фрагментарного освоения  присоединенных земель. Но градостроительные ансамбли так не формируются. Здесь нужен сильный собирательный момент и одновременно – очень простая и чистая вещь, которая объединит вокруг себя разнородные элементы.

Мое здание – как хороший воспитатель в детском саду, где все ходят на головах. Исторический корпус под его аркой, полностью сохраненный и поднятый на новый фундамент, – как замковый камень, вокруг него закручивается все пространство. Здесь соединяются семь дворов, получившихся в этой части территории, формируется просторная площадь, без которой музейный комплекс – не комплекс, а старый склад с набросанными сундуками.

Длинная пологая лестница с широкой видовой террасой над новой площадью – это важнейший прием в создании общественного пространства. Он создает эффект праздничной торжественности, организует движение и открывает прекрасные перспективы на окружающие исторические здания.

Мне было важно подчинить этот хаос главной композиционной логике, поэтому две оси, которые я провел от ДРВЦ к Храму Христа Спасителя и к началу Остоженки, – суть концепции, а новое здание – ее опорный хребет.

Какие материалы Вы выбрали для его строительства?

Кортен-сталь. Это современный материал, который изобретен в конце 20-го века. Вечный материал, который никогда не состарится. Через год-два красиво проржавеет, станет рыжим, теплым и бархатным, в нашем климате это очень красиво, он может стоять в таком виде еще тысячу лет. Он не заигрывает с историей, а мне очень важно было сделать современный жест, который не заигрывал бы с историей. Жест –  сильный и одновременно деликатный.

Ведь это здание, как фантом. В зависимости от взгляда и ракурса меняет свою архитектуру. Ламели, которые стоят с разным ритмом под разными углами, делают его либо полностью металлическим, либо абсолютно стеклянным, прозрачным. Мне нравится работать с кортеном – в районе Донского монастыря сейчас возводится жилой дом по моему проекту, целиком в этом материале. Кортен – это и скульптуры Ричарда Серра, и многие музеи современного искусства в мире.

Какие примеры Вы считаете удачными в мировой практике строительства и развития музейных комплексов?

Мне нравятся любые музеи, в которых соединяется история и современность, есть деликатное отношение к старине, к классике, и в то же время присутствуют инновационные пространственные решения и объекты. Мне нравятся архитектурные проекты, которые на годы вперед закладывают концептуальное и стратегическое развитие музея. Таких много в Испании. У Энрико Собехано, члена Жюри этого конкурса, кстати, отличные проекты. У Франсиско Мангадо. Как отдельные здания хороши проекты Герцога и де Мерона в США и в Испании.  Мне  очень нравятся музеи Стивена Холла  и Дэвида Чипперфильда. Если говорить о развитии музеев – замечательная постмодернистская пристройка Роберта Вентури к Лондонской национальной галерее. Это было очень давно и в другой парадигме, но все равно в ней чувствуется дух времени. Мне тоже очень важно уловить дух времени.

Если дух времени – конформизм, незаметность, робкие топтания на месте, то я с этим не согласен. Художник не может быть незаметным, он должен быть ярким, не бояться оставлять свой идентичный след. Если незаметность становится трендом, если все существующее становится более ценным, чем то, что мы можем сделать, то получается, что смысл работы архитектора сводится к сохранению, но это совсем другая профессия. Мне кажется, ГМИИ сейчас нуждается в выразительном жесте, нельзя спустя 100 лет делать что-то вялое и робкое.

Меня вообще очень расстроило ощущение того, что в этой истории за деревьями не увидели леса. Очень много разговоров о частных «красивостях», о мелочах – о поверхностях, фактурах, о мраморе, граните, каменных разводах, рисунках мощения и бронзовых полосочках. А о сильной стратегической архитектурной концепции развития, о градостроительном масштабе как будто нет и речи. Я не знаю, каким образом в голове у Юры Григоряна, умного и прекрасно понимающего ситуацию архитектора, возникла идея «ризосферы» в качестве ключевого образа проекта. Что это – скрытая жесткая ирония или, как в известном анекдоте, «оговорка по Фрейду»? Но получилась довольно страшная метафора, ведь ризосфера – это узкая полоска, кольцо земли, примыкающей к корням деревьев, и сегодня есть реальный риск того, что, кроме узких полосок земли, ничего не останется в тесном, замкнутом и плотно застроенном музейном квартале.

Как Вы относитесь к прозвучавшему со стороны жюри предположению, что в проекте победителя при доработке могут быть использованы сильные стороны работ других участников?

Это очень странное предположение. Я не очень представляю, в какой форме это возможно, и не думаю, что Юра Григорян будет что-то заимствовать из моего проекта или из проекта Володи Плоткина.

Что значил этот конкурс для Вас? Не жалеете, что приняли в нем участие?

Если Вы спрашиваете о чем-то негативном, то скажу о том, что мне кажется важным для развития экспертного и общественного взаимодействия. Если пресса правильно процитировала слова Александра Кибовского о том, что сохранение бензоколонки – прекрасный итог, и он не стал даже рассматривать проект, который предлагает какие-то сносы, то мне стыдно за него, особенно перед архитекторами, которые два месяца не вылезали из мастерской, почти круглосуточно работая над проектом. Знать условия конкурса и внимательно изучить все конкурсные проекты, даже если их целых три, –  его прямая обязанность как члена жюри и как городского чиновника. Это проявление возмутительного профессионального неуважения.
Все остальное очень хорошо. Мне была необыкновенно интересна сама тема, я регулярно хожу в Пушкинский музей, люблю его, и очень обрадовался, когда получил приглашение принять участие в этом конкурсе. Конечно, хотел выиграть, сделать крупный общественный объект, предложить качественные и красивые решения. Всю жизнь волей обстоятельств занимаюсь жильем, но в жилых домах возможности архитектора  специфически ограничены. У меня был шанс победить в конкурсе на проект реконструкции Театра оперы и балета в Перми. Тогда выбрали Дэвида Чипперфильда, но я до сих пор с удовольствием показываю тот проект как одну из своих лучших работ. Сейчас выбрали Юру Григоряна, я рад за любимого коллегу и друга, но наш проект для ГМИИ я считаю сильным, современным и актуальным, и в том виде, в котором он задуман, он останется в моем портфолио.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Команда проекта:

Сергей Скуратов – творческий руководитель и главный архитектор проекта
Джел Гемеджи, Игорь Голубев, Наталья Золотова, Иван Ильин, Егор Королев, Виктор Обвинцев, Илья Самсонов, Стас Субботин, Кристина Ухина
При участии: Ксения Алексеева, Сергей Безверхий, Юлия Любцова, Иван Матвеев, Антон Терентьев, Антон Чурадаев
 

 Официальный сайт архитектурного бюро: skuratov-arch.ru

Новостройка расположилась на прямоугольной по форме площади «Казармы Боске». Площадь получила свое название в честь маршала Пьера Франсуа Жозефа Боске, который прославился как активный участник Крымской кампании 1854-55 года, трагически закончившейся для России. Многие десятилетия это открытое пространство использовалось в качестве тренировочного плаца для армейских новобранцев.
При разработке архитектурной концепции медиатеки авторы попытались  возвыситься над милитаристской тематикой  района в прямом и переносном смысле этого слова, создав на площади подиум трехметровой высоты, на который и «посадили» новое сооружение. В самом подиуме размесились автостоянка и технические службы.

Здание, стоящее на возвышении, представляет собой в плане квадрат 60х60 м.  Однако оно расположено не симметрично осям площади, как это обычно принято, а с небольшим угловым сдвигом. Авангардное решение, однако, не диссонирует с традиционной застройкой благодаря  сплошным стеклянным фасадам, в которых отражаются окружающие малоэтажные здания.

Прозрачный фасад выполнен в виде каркасной сетки, состоящей из стеклянных ромбов со стороной 2,7 м, опоясывающей медиатеку по периметру. Реальная несущая конструкция отстоит от стеклянного фасада на 2 м вглубь сооружения  и выполнена из железобетонных  колон.

Полезная площадь медиатеки составляет  4750 кв. м, ее высота 8,4 м. Хотя основные помещения здания находятся на одном, первом, этаже, есть и небольшой  второй, на который ведет двухсекционный пологий пандус 60-ти метровой длины.

Крыша сделана эксплуатируемой, она покрыта многолетней травой и оснащена шестью зенитными фонарями, заметно улучшающими дневное освещение внутри культурного центра. К слову, быстро удалить воду после хорошего дождя с плоской эксплуатируемой крыши площадью около 3000 кв.м –  отнюдь не простая задача. Водосточные сливы большого сечения задекорированы под несущие колонны и не нарушают дизайна интерьеров медиатеки.

Внутри здания расположилась не только традиционная библиотека, но также фонд видеофильмов, звукозаписей, компьютерных презентаций, техническое обеспечение для создания и просмотра данной информации и другие необходимые компоненты медиатеки.

Изюминкой здания стало внутреннее патио, форму которого, по признанию самих авторов проекта, они позаимствовали в изображении листьев аканта кисти Матисса, а также у волнистых ваз Алвара Аалто.

Кроме индивидуальной работы, в медиатеке предусмотрена и возможность организации коллективных мероприятий. Для этого сооружен зрительный зал на 200 мест c прекрасной акустикой.

В вечернее и ночное время новое здание становится тем маяком, который несет не только виртуальный свет в массы, но и эффектно освещает бывшие военные казармы.

Стоимость всех работ составила 12,3 млн. евро.

Официальный сайт архитектурного бюро: archi5.fr

Новая достопримечательность пополнила список объектов, обязательных для посещения, как горожанам, так и небезразличным к архитектуре гостям столицы. Между Васильевским спуском и набережной Москва-реки встал небольшой выставочный павильон. Внутри его сферической оболочки при помощи цифровых технологий заключен внушительный объем информации, позволяющий посетителям путешествовать в пространстве и времени. Считывая выданным при входе планшетом QR-коды, загорающиеся на сфере, можно перенестись из Москвы 2014 года в Венецию 2012, в переулки местных трущоб столетней давности или на зеленый склон холма под березами, который появится здесь через пять лет благодаря усилиям интернациональной команды специалистов.

За последние два года архитектурные и около-архитектурные события уверенно занимают топовые позиции в чартах культурной и социально-политической жизни Москвы. Инициированная руководством Москомархитектуры активизация конкурсных процессов на статусные постройки,  в сочетании с набирающей популярность прикладной урбанистикой и ее идеями развития общественных пространств, пешеходных зон, обустройства парковок и парков, сделали архитектуру и градостроительство одной из наиболее актуальных тем и сферой интересов. Причем в них вовлечены не только представители профессионального сообщества, но и простые горожане, осознавшие, сколько возможностей и сервисов они недополучили от своего города.

Парковая тематика выступает в качестве локомотива. Вслед за реконструированным ЦПКИО им. Горького к обновлению потянулись и остальные парки Москвы: Сокольники, «Музеон», Сад на ул. Руставели и т.д. У каждого есть своя программа, наиболее передовые уже провели или проводят конкурсы на концепции развития. В этом перечне несколько обособленно (немного сбоку и существенно выше) стоит будущий парк «Зарядье». «Сбоку» – потому что в отличие от остальных парков, на старте нынешнего эволюционного скачка обладавших необходимыми внешними признаками озелененных пространств, парк «Зарядье» – это еще несуществующий, виртуальный парк, любые разговоры о перспективах которого страдают той или иной формой умозрительности и фантазийности. Ну, а «выше»  –  потому что локация в двух шагах от Кремля и авторство идеи, принадлежащее Президенту РФ, автоматически придает месту статус самого главного и самого лучшего будущего парка страны, который оно рано или поздно будет гордо нести.

Первым и ключевым шагом к формированию концепции столь значимого для города и страны парка стал конкурс, уровень и состав участников, а – главное – результат которого в полной мере соответствовал бы высоко поднятой имиджевой планке.

Такой конкурс в 2013 году провели Институт Генерального плана г. Москвы и Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка». По своему качеству, основательности предварительных исследований и продуманности технического задания, системности и медийному эффекту это соревнование до сих пор является едва ли не лучшим из всей «новой конкурсной волны». Но даже качество процедуры не гарантировало благоприятное восприятие ее итогов. Реакция на победившую в конкурсе концепцию от консорциума под руководством бюро Diller Scofidio & Renfro (США) была бурной, лишь немного не дотянувшей по градусу накала до «эффекта разорвавшейся бомбы». Многие ожидали чего-то более традиционного, в духе регулярных усадебных парков с ясно прослеживаемой патриотической направленностью. Но решающими, видимо, оказались более глобальные соображения. Высокая концентрация технологических новаций, во многом опережающих даже современную западную практику, нестандартный подход к ландшафтному дизайну и дендрологии, гарантирующие «главному парку России» статус «лучшего парка мира», принесли американскому бюро и его консорциуму первое место.

Проект-победитель, моментально ставший своеобразным символом или даже флагом новой градостроительной политики Москвы, был широко разрекламирован в СМИ, показан на нескольких выставках, в том числе и в экспозициях, открывшихся недавно  в Берлине и на Биеннале в Венеции. А сама концепция, после волны неизбежных, скептических или оптимистических, в зависимости от общего мировоззрения автора, комментариев и статей, перешла в статус очередной «сияющей утопии», сменив на этом посту ушедший в небытие «звездный» проект инновационного центра Сколково.

Наступивший после окончания конкурса этап реализации проекта – один из самых сложных, но не в техническом, а скорее в имиджевом плане. Разительный контраст между эффектными трехмерными визуализациями (вроде ледяной пещеры или березовой рощи возле Храма Василия Блаженного), нарисованными авторами победившей концепции, и нынешним состоянием территории Зарядья, напоминающей пустырь в лучших традициях «Сталкера», рождает в обществе невольный скепсис. Отчасти, ситуацию усугубляет опыт предыдущих лет, когда с цикличностью примерно раз в два года делались громкие заявления об окончательном определении судьбы этого района, и раз за разом все планы и мечты «уходили в песок».

Для подтверждения серьезности нынешних планов нужен был материальный и значимый символ – свидетельство той объемной работы, которая предшествовала конкурсу и продолжается уже после его окончания в департаментах Правительства Москвы и в составе интернационального консорциума под руководством Diller Scofidio & Renfro. Так возникла идея возведения прямо на стройплощадке информационно-выставочного павильона, способного продемонстрировать историю проблемы и намеченные пути ее решения. В отличие от распространенных экспозиций под открытым небом, формально удовлетворяющих общественное любопытство, павильон – нечто большее. Павильон – это своего рода посольство, вроде Английского подворья на Варварке, но представляющее идею масштабного и многогранного проекта, реализация которого позволит создать уникальный тип общественного и рекреационного пространства и выведет Москву на передовой рубеж мировой архитектурной жизни.

Инициатором строительства павильона выступил Сергей Кузнецов, главный архитектор Москвы, курирующий процесс реализации проекта парка. Он же, будучи одним из авторов программы российского павильона на XIII архитектурной Биеннале в Венеции, предложил взять его экспозицию в качестве прототипа. Причин для повторного использования выставочной концепции было несколько. Прежде всего, это был едва ли не единственный способ сконцетрировать в небольшом бюджетном формате компактного павильона максимально возможный объем информации, причем не только текстовый, но и иллюстративный. В 2012 году на выставке «i-city/i-land» кодировка и считывание данных при помощи QR-кодов и планшетных компьютеров позволили посетителям российского павильона получить доступ ко всем составляющим архитектурно-градостроительного проекта иннограда «Сколково». А внутреннее пространство павильона было превращено в своего рода храм высоких технологий – полусферу, облицованную металлическими панелями с QR-кодами и напоминающую купол римского Пантеона.

Впечатляющая работа команды комиссара Григория Ревзина, куратора Сергея Чобана, со-кураторов Сергея Кузнецова и Валерии Кашириной, а также Константина Чернозатонского, была по достоинству оценена жюри Биеннале. Российский павильон тогда впервые был награжден специальной премией (special mention). Практические соображения использовать уже апробированные решения для показа большого иллюстративного материала дополнило желание показать москвичам успешный экспозиционный проект.

Так родилась идея создать виртуальную экспозицию для виртуального парка. Информация о наиболее важных вехах в истории района Зарядье, проектах, которые планировались к реализации или были реализованы здесь на протяжении 20 и 21 веков, а также подробная летопись проведенного в 2013 году международного конкурса и все 6 проектов, вышедших в финал, представлены в 15 тематических блоках. Кроме того, посетители павильона могут ознакомиться с подборкой наиболее интересных парков мира и знаменитых национальных парков России.

Внутреннее купольное пространство окружено обходной галереей, по внутренним стенам которой идет временная шкала, отмечающая основные события в истории Зарядья, а на внешних витражах наклеены полупрозрачные имиджи с летней и зимней панорамами парка из победившего проекта, так что прошлое и будущее здесь встречаются лицом к лицу и буквально окружают посетителя. Снаружи пространство павильона заключено в полусферическую ступенчатую оболочку из темно-серого металла и стекла, архитектурную форму, достаточно эффектную и актуальную, но в то же время не претендующую на роль акцента, спорящего с историческим окружением.

Торжественное открытие информационного павильона парка «Зарядье» состоялось 29 апреля 2014 года в присутствии Мэра Москвы Сергея Собянина и его заместителя по вопросам градостроительной политики и строительства Марата Хуснуллина. В их комментариях по поводу перспектив парка «Зарядья» прозвучала убежденность в окончании реализации проекта в 2018 году. Работы идут по всем направлениям. В нынешнем году планируется подготовить техническое задание на проект парка, начать проектные работы и закончить демонтаж оставшихся под землей конструкций бывшей гостиницы «Россия». Возможность понаблюдать за последним через щели в строительном заборе предоставляется посетителям информационного павильона, в качестве бонуса.

 Фото: Илья Иванов; Глеб Анфилов - предоставлены пресс-службой

Нинбо — древний портовый город. Среди его достопримечательностей — храм XI века, одна из самых старых деревянных построек, сохранившихся в Китае. По китайским меркам, город среднего размера: в нём около пяти с половиной миллионов жителей. Из них почти три миллиона — члены городского профсоюза. Администрация профсоюза, заказчики проекта, предпочитают называть его не «Дом культуры», а «Дом членов союза», имея в виду, что каждый из этих трёх миллионов должен чувствовать себя там как дома.

Постройка расползается по длинному участку, постепенно понижаясь от краёв к центру. В центре кровля опускается до уровня земли. То есть фактически это не одно, а два здания, объединённые подземными этажами. Крыша комплекса представляет собой террасный парк, в котором уступы террас повёрнуты по диагонали к склону. Из-за этого террасы поднимаются, так сказать, в шахматном порядке: квадратные «клетки», равные по высоте, соприкасаются углами. Такой приём уже встречался в датской архитектуре, в копенгагенском «доме-горе» архитекторов BIG 2008 года. Проект schmidt hammer lassen масштабней, но при этом проще по геометрии.

Площадь комплекса 104 000 кв. м. Его функции разнообразны: там будут залы для лекций, концертов и выставок, кинозал, спортзал, два бассейна и множество спортивных площадок, офисы профсоюзной администрации, а подземные этажи между двумя зданиями займут торговые галереи.

Спортивная инфраструктура особенно роскошна: большой плавательный бассейн, бассейн с волнами, баскетбольная площадка, два теннисных корта и десять площадок для бадминтона, зал для настольного тенниса. При этом лектории рассчитаны на 600 человек, концертный зал — на 1200. И это в доме культуры профсоюза, куда входит три миллиона человек! Это даже меньше, чем в Большом театре, где после недавней реконструкции число мест сократилось до 1740. Похоже, профсоюзная элита строит этот концертный зал для себя, в то время как судьба простых горожан — болтаться на искусственных волнах в бассейне.

Кроме «Дома членов профсоюза», schmidt hammer lassen работают над двумя другими проектами в Нинбо. Они также строят городскую библиотеку и штаб-квартиру компании, которая издаёт городскую газету. Штаб-квартира — самый масштабный из трёх проектов.  Она вшестеро крупнее библиотеки и существенно больше, чем профсоюзный культурный центр.

 Официальный сайт архитектурного бюро: shl.dk

Настоящим украшением этого участка в довольно зеленом районе Шанхая были до начала строительства и остаются до сих пор шесть деревьев камфорного лавра. Авторы решили их не спиливать, а интегрировать в архитектонику здания, тем более что в основе концепции лежал принцип единения природы, человека и общества.

Бизнес-центр состоит из четырех поднятых над землей независимых объемов, соединенных переходными мостиками. Два из четырех объемных элементов представляют на плане латинскую букву Y, а остальные – несколько искаженную литеру L. Конструкции опираются на десять пилонов из металла и бетона, декорированных панелями из зеркально отполированной нержавеющей стали.

Основные представительские функции (павильоны для чайных церемоний, выставочный зал, офис) перенесены архитекторами на второй этаж, а внизу образовалось качественное многофункциональное общественное пространство. Его центром можно назвать атриум, огражденный стеклянными стенами. Там запроектирована лестница, ведущая на второй этаж.

Наверху мы можем наблюдать систему открытых и закрытых пространств, соединенных внутренними дворами. Мелкие искусственные водоемы создают атмосферу единения с природой. Листья и ветви деревьев воспринимаются как полноценные интерьерные объекты.

Общая площадь центра составляет 730 кв.м. Кроме уже упомянутых материалов при строительстве использовались обычное и декоративное стекло, металлоконструкции, гравий, цельная и перфорированная алюминиевая панель.

Официальный сайт архитектурного бюро: scenicarchitecture.com

 

 

Планетарий был построен в парке, созданном для проведения летних Олимпийских игр 1976 года, на проспекте Пьера-де-Кубертена, рядом с ботаническим садом. На этой обширной территории находится несколько, заслуживающих внимания достопримечательностей. В том числе, большой спорткомплекс, способный одновременно вместить до 80 тысяч зрителей. А главный стадион украшает 175-метровая башня, которая является крупнейшей наклонной башней мира.

Рядом со стадионом находится так называемый Биодом – очень популярный  на североамериканском континенте  центр экологических знаний, включающий под одной крышей четыре экосистемы со многими тысячами животных и растений. Именно рядом с этими двумя символическими для Монреаля объектами, и разместился новый планетарий, который также стал местом притяжения тысяч горожан. Таким образом, территория олимпийского парка шаг за шагом превращается в научно-познавательный и спортивно-оздоровительный кластер международного значения. 

Авторы проекта использовали для строительства планетария уже имеющуюся фундаментную плиту, сохранившуюся со времен сооружения спортивных объектов  1976 года. Однако для нового здания они усилили фундамент за счет забивки дополнительных  железобетонных свай. Конструктивно планетарий Rio Tinto Alcan Planetarium состоит из двух симметричных башен, в каждой из которых расположен отдельный зал  (театр) для научно-познавательных шоу. Эти сооружения, похожие на слегка наклоненные, усеченные конусы, символизируют, с одной стороны, кратеры на Луне, с другой – нацеленные на Вселенную телескопы.

Сами конусы (в основании диаметром 18 м) были собраны из металлоконструкций, и основательно утеплены минераловатными плитами. А облицовка каждого  выполнена из 502 алюминиевых панелей, уложенных по спирали и призванных символизировать свечение Млечного пути.

При сооружении  и комплектации планетария была соблюдена идея максимального экологически чистого строительства. Даже слегка скошенные крыши обоих конусов являются эксплуатируемыми и зелеными. Здание оснащено гибридным типом вентиляции, обеспечивающей свежий воздух в зависимости от количества посетителей, причем с обязательной рекуперацией. Все эти технологические достижения позволили претендовать авторам проекта на сертификацию здания в рамках действующей на американском континенте  рейтинговой системы «зеленых» зданий LEED (The Leadership in Energy & Environmental Design), на высший, «платиновый» уровень. Разумеется, для нового сооружения пришлось заново спроектировать окружающее пространство. Ландшафтные архитекторы  украсили прилегающую территорию просторными овальными  клумбами, зарифмованными с очертаниями наружных конусов планетария.

Внутри здание планетария функционально разделено на три уровня. Первый, связанный переходом в Биодом, включает все технические службы (а их в столь технологически совершенном объекте - немало) и необходимые для всестороннего  обслуживания посетителей объекты - кафе, лобби-бары, туалеты, гардероб и пр. Второй уровень представляет собой собственно планетарий.  В находящихся на этом же уровне куполах, снаружи облицованных светлым деревом, разместились два театра – «Небесный хаос» и «Путешествие во Вселенную». Третий уровень отдан административным службам.

Оснащение планетария являет собой поистине выставку современных аудио-видео технологий. Вместо традиционных для лучших мировых планетариев 9 000 звезд, свет которых могут проецировать на сферу обычные опто-механические проекторы, новое оборудование показывает больше чем 300 000! Абсолютно все экраны, которые расположены в научных фойе окружающих театры, предоставляют посетителям визуально впечатляющую информацию в интерактивном режиме.

Разумеется, кроме виртуальной информации посетителям показывают и настоящих гостей из космоса – десятки метеоритов. В главный вход планетария ведет крутая парадная лестница в виде пешеходного моста, с которого посетители могут увидеть только небо и «телескопные» конуса обоих театров.

Официальные сайты архитектурных бюро: cardinramirezjulien.com, aedifica.com

Перед архитекторами Dan Hanganu и Côté Leahy Cardas Architects стояла задача увеличить площадь бывшей церкви Сен-Дени-дю-Плато, заменить некоторые светонепроницаемые части фасада и крыши на стеклянные, сохранив при этом узнаваемый силуэт – кровельный излом с двумя треугольными фронтонами и стелу звонницы. К слову, церковь вошла в городской фольклор: жители Квебека иногда называют культовое в прошлом сооружение так: «тент, надуваемый ветром». 

В результате проведенных работ  со стороны заднего фасада появилась трехэтажная пристройка, соединенная с основным объемом двухуровневым остекленным переходом. Внешняя мембрана пристройки сделана из панелей прозрачного, матированного и цветного стекла. Конструктивная схема главного здания не изменилась: объемный элемент, представляющий на плане прямоугольник со скругленными углами, образован металлическими «стропилами» из арок и полуарок, связанных продольной балкой. 

Еще одно бросающееся в глаза изменение – слева от центрального входа мы видим выступающий далеко за плоскость фасада прямоугольный прозрачный объем, результат реконструкции антресоли хоров церкви. Благодаря этому пластическому ходу пространство библиотеки наполнилось дневным светом. Однако даже с учетом подобного необычного фонаря в интерьере было темновато. Ситуацию спасли зенитные окна и вытянутые в длину световые люки. 

Площадь библиотеки Моник Корриво составляет 4400 кв.м. Учреждение назвали в честь известной детской писательницы, родившейся в этих местах. В помещении бывшей церкви находится собственно книгохранилище и читальный зал, а внутри пристроенного элемента – администрация, зал для собраний общины и офисы некоторых муниципальных служб. Интерьер выдержан в белом цвете, однако кое-где в виде контрастных цветовых пятен используются яркие живые краски, привет из бурных 60-х. Бюджет проекта составил 14,7 млн.долларов США. 

Официальный сайт архитектурных бюро: hanganu.com, clcarchitectes.com 

Исходные условия следующие: глубина участка на улице Марии Диас де Харо 70 м, ширина – не более 20 м. Здание архива необходимо было втиснуть между двумя соседними домами, возведенными около ста лет назад. Архитекторы приняли решение оставить сверху параллелепипед длиной 25 м и шириной 20 м, а большую часть объема упрятать под землю. Таким образом были соблюдены все нормы городского планирования. От людских глаз скрыто огромное пространство размером 20х70х20 м: объект действительно приобретает сходство с айсбергом. Подземная часть состоит из двух блоков по три этажа, соединенных общим парковочным уровнем. 

Интригующая архитектурная деталь – стеклянный фасад, обращенный на проезжую часть. Его ломаные плоскости немного напоминают ряды книг, небрежно выстроенные на полках шкафа. Фасад декорирован принтами в виде цитат из документов. Первый, второй надземные этажи и часть первого подземного уровня открыты для доступа публики. Здесь запроектированы главный холл, рецепция и несколько многофункциональных выставочных залов. Через холл можно пройти в сад, где организована зона для экспозиций, чтения и демонстрации фильмов. На втором надземном уровне находится читальный зал и несколько комнат для консультаций с архивариусами. В эту часть попадают только те посетители, которые получили аккредитацию. На верхние этажи (3-6) вход вообще запрещен. Там оборудован архив, административный офис и лаборатории. 

При строительстве для того, чтобы снизить вибрационные нагрузки, угрожавшие историческим фундаментам, применялась технология «стена в грунте» - бетонные стены возводили при  помощи гидравлической фрезы. На трех подземных этажах располагается хранилище документов, переговорные и технические помещения. Все они оборудованы системами контроля влажности, температуры и рекуперации тепла.  Благодаря лестничным проемам и световым колодцам с остекленными люками в подземную часть здания попадает солнечный свет. Свободная планировка интерьера позволяет менять функциональное предназначение того или иного помещения в зависимости от конкретной задачи. «Здание-айсберг» достаточно вместительное: если стеллажи  хранилища документов выстроить в ряд, получится линия длиной 20 км. 

Официальный сайт архитектурного бюро: acxt.net 

Перед авторами проекта, архитектурным бюро Жана-Пьера Лотта, стояла непростая задача. Необходимо было не только разработать новый многофукциональный комплекс, который станет ядром города, но и сохранить акцент на здании старой ратуши, расположенной в центре площади, т.е. фактически выделить исторический объект с помощью нового, не умаляя при этом значения последнего. Архитекторы нашли решение в создании дома-скульптуры, который привлекает внимание необычной формой и не спорит при этом с неоклассической постройкой.

Активные стеклянные и глухие объемы, составляющие скульптурную часть здания, вступают в диалог с архитектурой старой ратуши, выстроенной по другим законам. Противопоставление систем, в которых существуют два объекта, одновременно устанавливает между ними парадоксальную связь.

Фасад офисной части здания новой ратуши решен иначе. Здесь он двуслойный – одет в дополнительную «скорлупу». Она представляет собой плетеную металлическую полупрозрачную сетку, которая предохраняет внутренние помещения от попадания прямых солнечных лучей, что является актуальным трендом, т.к. дает экономию на кондиционировании.

Перед этим фасадом вскоре появится зеленое патио, которое станет частью пешеходной зоны, поэтому сетка необходима еще для создания некой буферной зоны, разграничивающей офисные помещения с общедоступным сквером. Кроме того, между сеткой и собственно фасадом проходят галереи, соединенные лестницами, благодаря чему из любого офиса можно попасть на улицу альтернативным путем.

Внутреннее пространство новой ратуши решено концептуально и эстетически цельно. Здесь перед архитекторами не стояла задача взаимодействия с окружением, и они дали волю художественным построениям, продолжая тему архитектурной скульптуры, начатую в решении фасада.

Тягучая разнообразная пластика полос бетонных ограждений галерей в сочетании с лестницами, стойками, декоративным рисунком контрастного по тону пола создают сложное и даже запутанное пространство, а масштаб и чередование то намеренно зауженных, то наоборот широких пролетов придают ему драматизм.

Большой атриум объединяет все этажи, что по мысли авторов должно создать дух общности, присущей идее городской коммуны. Нижний холл предназначен для проведения выставок, горожане могут зайти сюда и просто пообщаться.

На первом этаже сосредоточены помещения для массовых мероприятий: конференц-холл, зал бракосочетаний; кроме того, на уровне первого этажа новая ратуша соединена подвесным стеклянным переходом со зданием старой ратуши. Этот прозрачный парящий мост выглядит зримым воплощением связи, как главной сути всех задач, которые ставили перед собой авторы в этом проекте.

Официальный сайт архитектурного бюро: jplott.fr

Решение о возведении уникального комплекса было принято еще в 2007 году. Телевизионные технологии совершенствуются постоянно и стремительно, поэтому потребность в переезде компании в новые рабочие помещения, оборудованные по высшим мировым стандартам XXI века, назревала давно. Во второе пятнадцатилетие своей деятельности НТВ вступило с грандиозными планами перспективного развития, и уже имеющихся в его распоряжении площадей старого останкинского телецентра оказалось явно недостаточно.

Автором общей концепции проекта нового медиацентра стал датский архитектор Карол Марчинковски, представляющий транснациональную инжинирингово-консалтинговую компанию NIRAS. Выступая на презентации, он рассказал, что уже на его первых переговорах с руководством НТВ было достигнуто единое понимание задачи: нужен типично скандинавский подход к формированию эстетического образа, основанный на минимализме и подчеркнутой рациональности. NIRAS уже имела опыт проектирования и строительства крупного телекомплекса и большого концертного зала в датской столице. Московский медиацентр должен был фактически совместить в себе обе функции: НТВ планировало максимальное расширение производства телеконтента, а значит, требовалось как можно больше студийных павильонов для съемок и для организации шоу самого различного формата. Генеральным проектировщиком была выбрана Мастерская №1 ОАО «Моспроект-4» во главе с Сергеем Романовым.

В России подобная типология производственно-зрелищных зданий ранее была известна чисто теоретически, по публикациям в печатных и электронных профессиональных изданиях. Пара наиболее известных медиацентров мира – в Гонконге и в израильском городе Рамат-Гане – проектировались знаменитым законодателем глобальных архитектурных трендов Дэниелом Либескиндом. Оба имеют форму многогранных причудливых кристаллов. Третий, строящийся по проекту китайского архитектурного бюро BIAD_UFo спиральный Phoenix international media center, тоже представляет собой весьма необычное и футуристическое как по облику, так и по сути сооружение.

Московский телевизионный комплекс тоже задуман кристаллоподобным по внешнему виду и, подобно пекинскому «собрату», будет отличаться фасеточным членением фасадов.
Зеленоватый цвет объемных ячеек «кристалла» не только соответствует известной всем телезрителям цветовой символике НТВ, но и вызывает ассоциации с ограненным изумрудом. Конструкция фасадов не имеет аналогов – она была разработана и продолжает детализироваться с использованием компьютерных программ, применяемых при проектировании космических кораблей. Решением этой задачи занята итальянская компания Permasteelica, работающая с Захой Хадид, Фрэнком Гери и другими авторами самых замысловатых архитектурных форм.

Будущий медиацентр возводится на общирном участке размером 1,4 га между Новомосковской и Аргуновской улицами поблизости от Останкинской башни. Ввод здания в эксплуатацию планируется в 2017 г.  Первоначально оно задумывалось значительно более высоким и в два раза более крупным по площади (155 тыс. кв. м). Чтобы избежать диссонанса с окружающей застройкой, Москомархитектура рекомендовала снизить этажность. К тому моменту, когда в январе 2009 г. предпроектное предложение от руководства НТВ обсуждалось на заседании общественного градостроительного совета при мэре Москвы и было утверждено, высоту медиацентра уменьшили до 15 этажей. В окончательном варианте их осталось всего девять. По итогам последних согласований, общая площадь здания должна составить 76 тыс. кв. м при высоте 42 м. Уменьшение объема позволило максимально тактично вписать амбициозную новостройку в контекст исторической городской среды, формируемой, напомним, не только монументальным наследием советского Гостелерадио, но и знаменитой усадьбой Останкино конца XVIII века.

Фасад павильона акцентирован резко выделяющимися на общем зеленом фоне стенами-экранами с изображением фрагмента логотипа НТВ. Как заверяют авторы проекта, павильоны способны обеспечить самоокупаемость использования комплекса даже в том случае, если он когда-либо утратит телепроизводственную функцию – в сочетании с атриумом и вестибюльно-гостевой зоной они представляют собой отличную площадку для проведения концертов, деловых презентаций, цирковых представлений и спортивных состязаний.

Медиацентр будет буквально напичкан высокотехнологичным оборудованием, обеспечивающим, среди прочего, полную энергетическую независимость при любых чрезвычайных обстоятельствах. Как и все  здания подобного типа, новый телекомплекс НТВ создается, по словам Сергея Романова, как «квинтэссенция высшей степени технического развития». Проектировщики приложили максимум усилий к тому, чтобы все его инфраструктурные элементы, которые cо временем неизбежно окажутся морально устаревшими, легко заменялись на самые новейшие.

 

На сайте Сергея Романова  можно увидеть вариант решения атриума, предложенный его мастерской для медиакомплекса НТВ.

 

Город Руселаре, что в бельгийской провинции Западная Фландрия, знаменит своим футбольным клубом и музеем велосипедного спорта. Сегодня здесь начат процесс реновации, ключевым проектом которой является преображение исторического района близ традиционной торговой площади Grote Markt, железнодорожного вокзала и собора Св. Михаила.

Центр знаний ARhus вписался в центральное ядро этой территории, очерченное улицами Нордстраат, Остстраат и Анри Хорристраат. Сооружение отвечает концепции обновления города, согласно которой в нем восполняется дефицит пространств, сочетающих разнообразные функции. Прямоугольное в плане здание выстроено на месте бывшего банка, имеет 5 этажей и занимает площадь в 7460 кв. м.

Ломаные линии рисунка фасадов вторят диагоналям внутренних лестниц. Отчасти современный объем, сложенный из стекла и металла, может восприниматься как вмешательство в уже сложившуюся историческую застройку. Однако, это вторжение весьма деликатное — новостройка откликается на очертания и формы соседних зданий.

ARhus рассматривается как общественная площадка для горожан любого возраста и как многофункциональная центр с присутствием частных и государственных учреждений. Под его крышей уже нашли пристанище офисы, магазины, библиотека, выставочный зал, а также жилые помещения центра социальной помощи престарелым. Рядом с Центром запланирована городская пешеходная зона. 

Официальный сайт архитектурного бюро: b2ai.com

Оригинальный театр Everyman был возведен в центре Ливерпуля еще в XIX веке. Он появился в результате реконструкции церкви Хоуп-Холл, так что у современного проекта глубокие исторические корни. Шло время, функциональные потребности театра, как культурного центра общины, росли: потребовалось расширение внутреннего пространства. И тогда муниципалитет города принял решение аккуратно разобрать старое здание Everyman на Хоуп-стрит и на его месте соорудить новый театр. Чтобы объект не выбивался из контекста (застройка XVIII-XIX веков, в том числе и местный католический собор), архитекторы предложили использовать оригинальный красный кирпич (около 25 000 штук) и дерево стропильной кровельной конструкции.

Своеобразный, легко различимый силуэт здания формируют четыре вентиляционные трубы, возвышающиеся над линией крыш Ливерпуля. Но эти трубы – не единственная находка авторов проекта. Главный западный фасад представляет собой функциональную художественную инсталляцию, состоящую из 105 подвижных алюминиевых жалюзи с ростовыми изображениями современных жителей Ливерпуля. Фактически, перед нами групповой общинный портрет местных театралов на фоне города.

Уникальный «моментальный снимок» — заслуга фотографа Дэна Кеньона (Dan Kenyon), художников Джека Тилсона (Jake Tilson) и Энтони Малиновски (Antoni Malinowski). Первый разработал концепцию графического дизайна инсталляции, а второй вдобавок расписал потолки в фойе театра. Изображения на металле выполнены методом травления анодированного алюминия. 

Общая площадь театра Everyman после реконструкции составила 4690 кв.м. В числе помещений сегодня главная (зал на 400 мест) и малая сцены, репетиционный зал, фойе, выставочная галерея, бар и кафетерий, театральные мастерские, звукозаписывающая студия. Интерьер общественных пространств (кроме сценических) организован в виде череды полуэтажей, что обеспечивает визуальную связь между разными функциональными зонами театра. Основные материалы, использованные при строительстве, – бетон, черный металл, кирпич, дерево (дуб, ироко) и окрашенная фанера. 

Официальный сайт архитектурного бюро: haworthtompkins.com  

Для будущего комплекса школы выделили территорию, освободившуюся после сноса шести хаотично расположенных зданий постройки 30-х годов ХХ века. Она оказалась настолько обширной, что напоминала нечто среднее между парком и небольшим городом, поэтому авторам пришлось выполнить фактически три проекта: наряду с архитектурной они сделали градостроительную и ландшафтную разработки.

Школа готовит специалистов автопрома, и кроме привычных в учебных заведениях лекционных и классных комнат здесь необходимо было предусмотреть большие мастерские с высокими потолками. Архитекторы решили не отделять процесс обучения от практики и для этого расположили помещения для занятий таким образом, чтобы они имели пространственную связь с цехами.

Цеха и наборы классных помещений составляют несколько вытянутых блоков, перекрытых волнообразными металлическими фермами, немного отличающимися по кривизне в каждом блоке, а на фермы уложена кровля с газонным покрытием.

Газоны на крышах зданий стали в последние пять лет повсеместным трендом, но в данном случае это не столько дань моде, сколько органичное решение – именно кровля в данном случае несет основную образную и функциональную нагрузку комплекса. Ее волнообразная форма задумана как аллюзия на крыло ретро-автомобиля; кроме того, она напоминает естественный рельеф, что в  совокупности с газоном должно связать комплекс зданий школы с прилегающим парком. А функционально она хороша тем, что позволят проникать внутрь максимальному количеству света, избавляя при этом от прямых солнечных лучей.

Связь школы и парка важна еще и потому, что парк должен стать публичным пространством для жителей этой городской окраины, внести в их повседневность новые возможности для отдыха. Пока в проекте остается возведение в парке библиотеки для студентов, которая будет также доступна и для горожан. А перед фасадом школы, который вытянулся по границе парка, градостроительное решение предполагает появление многофункционального общественного центра, задуманного как еще один центр притяжения. 

Официальный сайт архитектурного бюро: archi5.fr

Композиция Дома музыки характеризуются сочетанием прямоугольных консольных объемов, опирающихся на металлические столбы, и наклонных криволинейных поверхностей кровель. Ядро здания – концертный зал на 1300 мест, имеющий скругленную форму. Помещения, относящиеся к музыкальному колледжу (репетиционные комнаты, классы), расположены по периметру зала: расположение объемных элементов на плане напоминает очертания латинской буквы U. Значительные по площади поверхности остекления открывают доступ солнечным лучам внутрь здания и обеспечивают красивый вид на фьорд. Круглые оконные проемы сочетаются со сплошным и ленточным остеклением.  

Концепцию Coop Himmelb(l)au помогали реализовывать на месте архитекторы из фирмы Friis & Moltke, специалисты по ландшафтному дизайну Jeppe Aagaard Andersen, а также один из лучших инженеров-акустиков современности Татео Накадзима (Tateo Nakajima) из Arup. Именно он предложил придать концертному залу скругленную форму и придумал криволинейные утолщения-«наплывы» на стенах, обеспечивающие хорошую акустику во время выступления симфонического оркестра. «Внутренние» окна в зале  — тоже его идея. Они визуально связывают концертный зал с интерьером колледжа. Нередко бывает так, что около этих проемов собираются целые группы юных ценителей классической музыки. 

Чтобы попасть на концерт, посетители должны пройти через многоуровневое фойе с внутренними галереями и балконами, которое служит местом встречи для студентов, артистов, преподавателей и посетителей Дома музыки. Пять этажей фойе соединены огромной закручивающейся бетонной лестницей, заканчивающейся кровельной обзорной площадкой, ориентированной на фьорд. Непосредственно под фойе запроектированы три небольших репетиционных зала.

Вертикальная композиция этой части Дома музыки способствует активной естественной вентиляции внутреннего пространства. Для охлаждения и обогрева внутрь межэтажных перекрытий встроены металлические трубы-теплообменники. Как подчеркивает глава проектной группы и главный архитектор Coop Himmelb(l)au Вольф Прикс, архитектурный образ Дома музыки в Ольборге выстроен на формальном контрасте между прямоугольными элементами на фасаде и органическими объемами в интерьере.

Официальный сайт архитектурного бюро: coop-himmelblau.at