По территории, выделенной под строительство, протекает река, разрезая участок на северную и южную части. О масштабах проекта говорят также 40 800 квадратных метров общей площади. Впрочем, для центра рыбной промышленности с населением свыше 4, 5 млн. человек, эти обстоятельства вполне естественны – и рек, и детей в Уси много.

Связь между всеми зданиями, в том числе разделенными рекой, осуществляет открытая галерея. Лентой обвивая корпуса на уровне второго этажа, то расширяясь до платформ-площадей, то сужаясь до коридоров, она придает всей структуре комплекса непрерывность и динамику и своей траекторией«диктует» различные пространственные сценарии. Например, на южном участке, плавно поворачивая, очерчивает большой двор между строениями.

Благодаря галерее корпуса не имеют четких границ и как бы перетекают друг в друга. Этот эффект усиливают волнистые линии балконов, опоясывающих здания и напоминающих палубы лайнеров: школа как корабль знаний — метафора расхожая, но уместная. По замыслу проектировщиков,  мягкая пластика архитектуры, должна создавать спокойную, благожелательную атмосферу внутри кампуса.

Во двор, помимо двух учебных корпусов, выходят подземная библиотека с лекторием и спортивный зал. Их наклонные крыши оснащены широкими ступенями, по которым можно спуститься на площадь к полукруглому амфитеатру под открытым небом. Можно ручаться, что эти крыши, оборудованные также кадками с зеленью и световыми фонарями, – одно из любимых мест отдыха учащихся. Обращают на себя внимание и крыши основных зданий – солнцезащитные навесы свидетельствуют о том, что террасы под ними также используются для различных мероприятий, позволяющих школьникам больше бывать на воздухе.

Архитекторы (команда Minaх отвечала за все –  от мастер-плана, ландшафтного дизайна до оформления интерьеров) подчеркивают, что Liyuan Middle School  получила общественное пространство, абсолютно нового для Китая типа – возможно, оно станет образцом для дальнейшего проектирования национальных образовательных учреждений. И в целом функциональная программа этой школы – устройство библиотеки, лектория, театра, масштабы спортивных площадок – внушает уважение и дает понять, что здесь стремятся воспитать и обучить всесторонне развитых личностей. 

Официальный сайт архитектурного бюро: minax.com.cn

Александр Пономарев, известный художник и путешественник, кавалер французского ордена «За заслуги в области искусства и литературы», неоднократно бывал на шестом континенте в составе разных экспедиций, в том числе — на украинской полярной станции «Академик Вернадский». В 2012 году в соавторстве с архитекторами Алексеем Козырем и Ильей Бабаком показал на 13-й архитектурной биеннале в Венеции в рамках национальной экспозиции Украины проекты трансформирующихся кораблей-музеев, вдохновленных феноменами плавучих льдин-миражей (см. публикацию Архплатформы «Музей как мираж»).

А через два года, вместе с молодым британским искусствоведом и философом Надимом Самманом, сделал в Венеции целый павильон Антарктиды, правда, не в Джардини, а в рамках параллельной программы – в выставочном пространстве Fondaco Marcello на Гранд-канале. По мнению кураторов этого фантастического проекта, Антарктида, вообще-то, достойна не только представительства в Венеции, но и собственной биеннале. Ничья земля, свободная от геополитических притязаний, край света, испытывающий на прочность тела и души, последний ресурсный резерв планеты. «Что же найдут там художники? Возможно, нечто возвышенное», – спрашивает и предполагает Надим Самман во вступительной статье к каталогу «Антарктопии» (каталог, кстати, спасибо — художнику Алене Ивановой-Йохансон, —  настоящее произведение полиграфического искусства).

Возможно, мечта о биеннале на самом холодном юге Земли когда-нибудь, хоть раз, осуществится, и  сотня художников отправится туда на двух ледоколах, художники встретятся с работающими на исследовательских станциях учеными, и в результате научно-творческого обмена родится какое-то новое, спасительное знание о Земле, человечестве и его будущем. Пока же проект «Антарктопия», в согласии с интернациональной концепцией самой Антарктиды, дал ведущим архитекторам и художникам из разных стран, возможность дистанционного концептуального высказывания. Созданные объекты распределились на разных отметках шкалы между «артом» и «практичной архитектурой».

Возможность пофилософствовать и свободно пофантазировать нечасто выпадает архитекторам в наши дни. Неудивительно, что крепкие российские практики, выросшие из «бумажников» 1980-х – Юрий Аввакумов, Александр Бродский, Тотан Кузембаев –  выступили в «Антарктопии» ностальгически –  скорее как художники. Аввакумов выставил объект «Полярная ось», который они с Михаилом Беловым создали в 1987 году.

Авторское описание к скульптуре можно читать как предисловие ко всей выставке: «Три креста-лестницы, заключенные между двумя зеркалами (круглым и квадратным), формируют бесконечную воображаемую ось, проходящую через разные миры. Посвящается всем тем, кто, стремясь к идеальному, постигал реальность».

Бродский увидел в «ледяной бездонности» Антарктиды идеальное место для игры в шахматы и нарисовал характерный маленький сарайчик, светящийся в синей мгле.

По идее Тотана Кузембаева, павильон Антарктиды в Венеции мог бы стать напоминанием о грядущих климатических и экологических изменениях. Из вод лагуны на высоту 58, 3 метра возносится «лес» антенн: когда все льды Антарктиды растают, именно на этот уровень поднимется мировой океан.

Ближе к «арт-полюсу» изысканий участников «Антарктопии» находится «Колокол» Юрия Григоряна («Проект Меганом»). Конусовидный объект, вросший в лед, может служить убежищем во время снежных бурь, в то же время его пространство усиливает природные звуки Антарктиды и «содействует открытию бесконечно новых сочетаний и композиций».

Покрытый ледяным панцирем искусственный плавающий остров, придуманный Сергеем Скуратовым, поначалу кажется конкретным архитектурным объектом. Понятная органическая форма, точно указаны ее высота и диаметр, детально описаны стены бухты, врезанной в тело острова,  но далее в описании автор настаивает на том, что главная функция его творения метафорическая: «Что это – искусственный остров, центр исследований Антарктиды, развлекательный туристический лайнер нового поколения, плавающая тюрьма для опасных преступников, военная база страны-агрессора или новая штаб-квартира ООН, курсирующая вокруг ледяного континента, – вне предмета художественного высказывания. Это лишь образ и форма жизни в фантастическом, почти инопланетном мире Антарктиды здесь, на Земле. Это еще одна попытка взаимодействия».  

Абсолютно «своим» в фантастическом белом мире кажется сооружение, разработанное учениками Захи Хадид, и видно, что под ее чутким руководством. Трансформирующийся антарктический научно-исследовательский центр стыкуется со льдами как естественное продолжение их рельефа. Его архитектура не просто текуча и биоморфна – она должна адаптироваться к изменчивым, экстремальным условиям по природным моделям. При этом у объекта сложная функциональная программа – это и научная база, и курорт, и место проведения конференций, и выставочное пространство. 

У антрактической природы учатся проектированию и российские архитекторы Алексей Козырь и Илья Бабак. Их оранжерея «Мак полярный» предназначена для наблюдений за растениями, выживающими в низких температурах, для ботанических и медицинских опытов. На первый взгляд, план здания похож на снежинку, но на самом деле, он воспроизводит структуру сердцевины «мака полярного». Всеми лепестками этот цветок может отклониться, чтобы поймать максимум солнца. Подобным образом ведут себя и «отростки» станции, точнее, установленные на них сенсорные солнечные батареи.

Лиза Винтова подумала о психологическом состоянии людей, живущих и работающих в Антарктиде. Ее ландшафтный объект «Земные привязки» – декорации изо льда, вызывающие ассоциации с привычным, родным миром, воссоздающие знакомые «культурные коды». Их созерцание могло бы стать профилактикой депрессии от длительного пребывания в монохромной, практически беспредметной среде. Важную роль при этом играет меняющаяся подсветка – она восполняет дефицит сочных цветов.

Принял в проекте участие и Хью Бротон, один из ведущих мировых проектировщиков научно-исследовательских объектов в полярных регионах. В 2005 году его мастерская выиграла международный конкурс на проектирование британской научно-исследовательской станции «Хэлли VI» в Антарктике. Первая, полностью перемещаемая исследовательская база в мире, «воплощение шагающих городов Аркигрэма», создавалась с учетом минимального вмешательства в местные экосистемы. Она должна была стать безупречно работающим «механизмом для проживания» в условиях пятидесятиградусного мороза и ветра скоростью 150 км/час. И не на последнем месте стоял вопрос личного комфорта тех, кому предстояла длительная жизнь в «морозильнике».

«Проектирование начинается с простых вопросов: как вы просыпаетесь? Что вы чувствуете под ногами, когда вы встаете с постели? Какого цвета ваша комната? Как защитить индивидуальность при сохранении общности?», –  поясняет автор. Дизайн интерьера всеми средствами – цветами, материалами, конструкциями мебели, был призван противостоять психологическим лишениям, которые может испытывать человек в ледяной пустыне.

Не стала дожидаться антарктической биеннале, а уже сейчас, согласно предсказанию Надима Саммана, интерпретировала край земли как «нечто возвышенное» базирующаяся в Вене международная проектно-исследовательская группа VMA (Veech Media  Architecture). Специализируясь на областях, выходящих за пределы традиционной архитектуры, ее участники рассматривали Антарктиду как последний бастион рая на земле –  «свободный от территориального собственничества, жадности и вечного стремления к доминированию», как место, которое «имеет все шансы стать катализатором для нового цивилизованного будущего».

На территории Антарктиды, по мнению исследователей из VMA, любые привычные строительные модели проигрышны. Вместо них предлагается концепция «Мигрирующие города» –  легкие парящие конструкции, без фундаментов и закрепленных сетевых систем. В последних они не нуждаются, так как получают энергию с космических станций и не зависят от потребления ископаемых видов топлива. «Архитектурные дирижабли» могут свободно автономно парить или, подобно пингвинам, сбиваться в «стаи»-сообщества.

В экспозиции МАММ произведения участников «Антарктопии» выставлены практически таким же образом, как в венецианском зале год назад: в витринах, установленных на дорожных, мобильных кофрах, похожих на те, в которых перевозится экспедиционное оборудование. Рядом –  вертикальные щиты с эскизами и пояснениями. Однако московская экспозиция дополнила проект исторической частью – редкими фотографиями, повествующими об освоении Антарктиды, снимками научных станций, ледоколов, пейзажных феноменов, картинами работы и отдыха полярников. Выставка работает до 6 сентября. Если еще не были, поторопитесь!

Официальный сайт: http://mamm-mdf.ru/exhibitions/antarctica/

Эффект укрепленного сооружения, скрывающего от посторонних глаз происходящее внутри, был достигнут с помощью планировочного и фасадного решений. Второй и третий уровни здания, где расположены лаборатории, административные и логистические офисы, находятся в прямоугольном объеме, поднятом над землей на сверкающих стальных колоннах.

В тени между колоннами рационально разместили парковку. Чтобы попасть внутрь, нужно пройти под портиком, сверху таким же блестящей, как колонны, к центральному ядру со служебным вестибюлем, частично закрытым железными панелями, и по вкопанной в земляной вал лестнице подняться в открытый двор-атриум на уровень второго этажа. И только из этого, недоступного взгляду извне, пространства организованы входы в зоны рецепции и лобби, укомплектованное сервисами общего пользования.

На атриум в основном ориентированы коридоры, что без проблем позволило застеклить внутренние фасады. «Внутренности», оказавшиеся на виду, покрасили в энергичный лимонный цвет, «согревающий» и дополнительно освещающий двор.

А вот с окнами лабораторий, ориентированных на внешний периметр, нужно было что-то делать. С одной стороны, в подобных помещениях жизненно необходимо хорошее естественное освещение. С другой – визуальная защищенность. Первое условие выполнили ленточные окна, опоясывающие все здание, второе – «щиты» из волнистых деревянных ламелей золотистого цвета, прикрывающие внешние фасады и защищающие их от солнца. Наверху они образуют «балюстраду», маскирующую техническую террасу на крыше.

Между щитами и наружными стенами заключены обходные галереи, предписанные для лабораторных функций нормами пожарной безопасности. Кроме того, фасады декорированы вертикальными красными планками. Они просматриваются сквозь волнистые экраны и вместе с ними создают иллюзию движения, которую, наверное, можно трактовать как визуализацию биополя здания, концентрирующего мозговую активность. В отдельных местах ламели раздвигаются, приоткрывая окна общественных помещений, где в общем-то ничего «секретного» не происходит.

Главным коммуникационным центром, в котором инноваторы из разных фирм могут прочувствовать профессиональную общность, обменяться идеями и просто подышать воздухом, по замыслу архитекторов, является все тот же двор-атриум, его галерея и рекреации на втором этаже, за прозрачными стенами.

В основе планировки внутренних помещений лежит рациональная модульная система с шагом 1, 55 м. Она предусматривает возможности реконфигурации офисов и лабораторий в соответствии с различными задачами и масштабами компаний.

Общая площадь здания: 2730 кв.м

Бюджет проекта: € 6 млн

Официальный сайт архитектурного бюро: pereferique-architectes.com

Malmö Live – совместный девелоперский проект муниципалитета и частного инвестора (Skanska Sverige AB). Город вложился в строительство концертного зала, инвестор – в отель и конгресс-центр. Согласно программе, это 54 000 кв. м., плюс 24 000 кв. м в том же комплексе отданы под жилье и офисы. В 2010 году конкурс на проектирование комплекса, призванного стать новым лэндмарком Мальмё, самым известным современным сооружением которого до этого был небоскреб «Поворачивающийся торс» Сантъяго Калатравы, выиграло бюро из соседней Дании schmidt hammer lassen.

Архитекторы распределили функции в семи разновысотных параллелепипедах, развернутых друг к другу под разными углами и связанных на уровне первого этажа галереями-переходами. Чтобы объемы смотрелись единой архитектурной скульптурой, для их фасадов разработали общую «матрицу» со сложным, сбивчивым ритмом узких окон и простенков. Одновременно всеми средствами авторы постарались создать не замкнутую, а экспрессивную, открытую городу и реагирующую на архитектурный контекст систему.

Особенностям окружающей застройки района Universitetsholmen комплекс отвечает палитрой корпусов. Белый, терракотовый и охристый – типичные цвета здешних фасадов. Откликаются на контекст масштабы и разворот объемов в пространстве – от малоэтажных зданий на набережной канала Malmö Live ступенчато поднимается к своей самой высокой башне, поддерживающей другие вертикальные доминанты города.

Главный вход находится в северной части комплекса, перед ним запроектирована небольшая площадь. На юге попасть внутрь можно с набережной канала. С водой комплекс связывают и две деревянные террасы – перед концертным залом и конгресс-центром.

Для внутренней галереи, идущей сквозь все корпуса, придумали образ средневековой улочки – местами довольно узкая, она неоднократно поворачивает и пересекается, словно с городскими площадями, с зонами рецепции и отдыха, где посетители могут присесть и полюбоваться видами на канал или парк. Ориентироваться в переходах между корпусами помогают отделочные материалы – где-то это простой черный бетон, или каменная кладка, или дерево с латунными вставками.

С особой гордостью авторы рассказывают про отделку концертного зала: «Мы работали в тесном сотрудничестве с компанией Akustikon, чтобы добиться идеальной акустики. В кубических элементах, формирующих стеновые и потолочные панели, нет ни одного случайного угла – все ради совершенного звука. Интегрированная в эту деревянную оболочку подсветка, позволяет задавать настроение, соответствующее характеру концерта». Торжественное открытие концертного зала ожидается совсем скоро – 26-28 августа. Ну и скромно, среди фактов о проекте, сообщается, что сооружение претендует на LEED Platinum, международный экосертификат высшей категории.

Официальный сайт архитектурного бюро: shl.dk 

Под строительство дома заказчик приобрел участок в одном из загородных поселков, которых так много разбросано между Берлином и Потсдамом. На местечко под названием Вильгельмсхорст выбор пал в том числе и из-за его близости к лесу: все блага цивилизации и комфорта здесь находятся в завидной гармонии с природой. От опушки с бурной растительностью участок отделен лишь условной оградой, и во многом именно это соседство предопределило как расположение и ориентацию дома, так и его архитектурно-планировочное решение. В частности, он максимально отодвинут от дороги вглубь участка и раскрыт на лес.

«Заказчик изначально ставил перед нами задачу спроектировать дом не слишком сложный в исполнении, но ясный и запоминающийся по форме, – вспоминает архитектор Сергей Чобан. – И мы предложили вариант, в котором определяющими стали именно скульптурная геометричность формы». Традиционное для почти любого частного дома распределение общественной и приватной зон между разными этажами натолкнуло авторов проекта на идею четко артикулировать два уровня в структуре одного объема. За основу плана взят практичный прямоугольник, и каждый этаж трактован как самостоятельный параллелепипед. Эта обособленность подчеркнута, в первую очередь, с помощью активного «тектонического сдвига»: верхний этаж смещен относительно нижнего не просто в сторону, но и назад, как будто архитекторы пытались максимально выдвинуть приватный блок спален в лес. Благодаря такому решению у дома возникает внушительная 6,5-метровая консоль, а на кровле первого уровня высвобождается обширнейшая терраса (площадью около 90 кв.м).

Абсолютно разными блоки получились и по материалам. Нижний уровень облицован шероховатым кирпичом, темно-терракотовая палитра которого оживлена лишь редкими вкраплениями светло-бежевых оттенков, тогда как верхний обшит панелями из матового металла. Сергей Чобан не впервые обращается к подобному сочетанию. Вспомнить тот же отель NHow в Восточной гавани Берлина, где над довольно внушительным объемом из кирпича словно парит консоль из стекла и полированной стали. Сам архитектор, кстати, всегда приводит его в пример, когда рассуждает о многослойной структуре современных городов, в которых «вечное вчера» (кирпич или камень) в идеале должно образовывать гармоничный симбиоз с технологиями и материалами настоящего и будущего. Надо сказать, что и в переводе на камерный масштаб частного дома эта тема звучит очень убедительно: достаточно брутальное кирпичное основание заставляет вспомнить крылатое «мой дом – моя крепость», тогда как визуально более легкий верх цвета металлик будит созвучные нашему времени  технократические ассоциации (а когда стоишь под консолью, на языке и вовсе вертится пресловутое «под крылом самолета»).

Внутренняя планировка виллы традиционна для своей типологии. На первом этаже расположились столовая с кухней, гостиная с камином, санузел, гардеробная и кабинет, на верхнем – три спальни. Единый для обоих этажей блок имеет площадь всего 70 квадратных метров, и его центральным элементом предсказуемо становится лестница. По контрасту с лаконизмом внешнего архитектурного облика и минималистскими интерьерами, лестницу авторы проекта решили как скульптуру с очень выразительной и насыщенной пластикой. Ее винтовая форма подчеркнута с помощью закрученных в тугую спираль ограждений, выполненных из цельных листов металла, а яркий белый цвет делает лестницу акцентом, который не только предопределяет интерьеры общественных зон, но и хорошо заметен снаружи, при подходе к дому, привнося дополнительную интригу в его архитектурный облик. 

Стадион, сданный в эксплуатацию в конце мая 2015 года, построен в районе Ле Лак, выходящем на реку Гаронну – в 5 километрах к югу от исторического центра Бордо. Это равнина с редкой индустриальной, в основном складской, застройкой, и обширной парковой зоной. Под спортивную арену отведен открытый участок между парком и Выставочным центром, растянувшимся по берегу озера.

Архитекторы учитывали, что здание будет просматриваться издалека, со всех сторон. Представляли, как постепенно будет вырастать перед публикой внушительный и одновременно легкий белый объем, окруженный лесом бесчисленных (всего их 900) тонких колонн. Они преподнесли стадион как культовое сооружение.

На поверхности лежит сравнение с античным храмом, однако авторы призывают обратить внимание на существенное различие. Колонны античного храма стоят на стереобате, на одном уровне с целлой. Колонны стадиона «разбегаются» по всем ступеням, сопровождая гостей на входе и выходе, что, по мысли архитекторов, создает ощущение доступности и открытости здания.

Опоры образуют проницаемое, промежуточное пространство, размывающее границы между внешним и внутренним. Они поддерживают прямоугольную крышу с четко артикулированными углами и чашу, мощным сталактитом спускающуюся от крыши к лестнице, но кажутся тонкими ниточками. За этой «бахромой», и благодаря собственному ступенчатому рельефу и белому цвету, тело здания не выглядит массивным.

Контраст субтильных конструкций и плотного, рифленого ядра производит сильное впечатление. «Если про монументальное сооружение можно сказать «элегантное», то это именно такое», – полагают Герцог и де Мерон. И ссылаются на архитектуру исторического центра Бордо, где дома из местного известняка создают цельную и органичную среду: «Конечно, мы не пытались копировать старинные постройки, но вдохновлялись их материальностью, соразмерностью, точностью линий».

Геометрическая простота здания позволяет зрителям быстро в нем сориентироваться. Трибуны расположены двумя ярусами, разделенными на четыре сектора. Конструкции кровли обтянуты мембраной и не отвлекают своим видом зрителей – напротив, все линии уводят взгляд к центру –  вырезу над полем. Внизу, в цокольном объеме  – VIP зоны, раздевалки для спортсменов, кабины комментаторов. Снаружи, у основания чаши, здание «обвивает» открытый балкон с кафе и зонами отдыха. «Продетый» между колоннами белой лентой, он сообщает всей структуре визуальную динамику, возрастающую с появлением на нем людей.

Стадион будет служить «домашней площадкой» местного футбольного клуба Жиронден де Бордо, но гибкое устройство позволит ему принимать спортивные состязания других видов, а также концерты и прочие масштабные мероприятия.

Ландшафтным дизайном территории, подводящей к стадиону, занимается известный мастер своего дела — Мишель Девинь. Над архитектурным проектом совместно с Herzog & de Meuron работали Groupe 6 и Stadia Consulting Group. Девелопмент и управление проекта — консорциум Stade Bordeaux Atlantique, куда вошли компании VINCI Concessions и FAYAT Group. Бюджет — 183 млн евро.

Официальный сайт архитектурного бюро: herzogdemeuron.com 

В 2006 году на первое «Архстояние» по приглашению художника Николая Полисского, автора идеи фестиваля и первых объектов в художественном поселении Никола-Ленивец, а также архитекторов Антона Кочуркина и Юлии Бычковой, взявших на себя кураторские и продюсерские хлопоты, приехало человек пятьсот. В 2014 году на фестивале зарегистрировались 15 000 посетителей. Последней статистики пока нет, но и без нее ясно: за десять лет из небольшого творческого слета с центром в Никола-Ленивце  вырос масштабный, не имеющий аналогов в мире проект под открытым небом. Иногда говорят: «музей», но музеи имеют более-менее четкие границы, хранят, экспонируют, изучают, популяризируют. Здесь же на территории, уже переросшей 55 га, непрестанно идут процессы, запущенные фестивалем и вышедшие за его пределы: арт-резиденции, детский лагерь, ландшафтные лектории, лаборатория экожизни «Ферма», парк «Версаль» и многое другое.

Здесь создаются и исследуются разнообразные формы проживания ландшафта, все чаще –  через синтез искусств, в котором объекты, инсталляции, и, прежде всего, сама уникальная природная среда становятся не просто декорациями, но и героями перформансов, произведений саунд-арта, современного балета и других авангардных медиа. Коллекция арт-парка «Никола-Ленивец» сегодня насчитывает около 20 экспонатов, рассеянных по лесам, полям и красивейшим холмам над Угрой. А всего на свет под этим небом появилось 121 произведение. Любые объекты, приуроченные к «Архстоянию» и возникшие вне его, подчиняются общей идее взаимодействия с ландшафтом, открывают  его «места силы», становятся в них опорными точками-магнитами.

В разные годы фестиваль поднимал темы границ, знаков движения, предлагал изобретать сараи, строить лабиринты, осваивал реку, закладывал основы архполиса, привлекал внимание к проблеме гибели лесов от жуков-короедов и вот вышел в деревню Звизжи.

 «Один из принципов нашей работы  – стимулировать позитивные преобразования, – рассказывает куратор фестиваля Антон Кочуркин. – В ситуации глобального экономического кризиса идеология арт-парка как экспо творческих амбиций мне представляется некорректной. Арт-парк – про мир достатка, где главная цель художественной практики – самовыражение. А у нас по соседству разваливается деревня. Фестиваль уже обеспечил работой часть ее крестьян: одни строят объекты в артели «Никола-Ленивецкие промыслы» и стали художниками-соавторами Полисского, другие обустроили гостевые дома, принимают и кормят туристов. Тем временем общественные пространства Звизжей пребывают в удручающем состоянии. Молодежь тусуется на ветхой автобусной остановке. Вход в сельский клуб находится в аварийном состоянии. Здание сельпо давно превратилось в руину. Мы решили помочь деревне не просто красивыми, но полезными объектами и сделать ее в этом году центром «Архстояния». Донести до населения наши благие намерения было очень непростым, щепетильным делом. Далеко не все местные были рады перспективе вторжения в их тихий быт фестивальных толп. Мы искали общие цели, проводили общественные слушания». В итоге мы нашли общий знаменатель. Радостное чувство возникло, когда заработал деревенский социум – все включились! И нашли для себя свой фестиваль. На центральной улице заработал сельский маркет, а в клубе – детские мастерские со «смешанным» тьюторским составом. Фестиваль получился совсем другого качества, применив инструменты комплексного развития территории» (фото: Екатерина Баталова). 

Звизжи действительно встретила гостей радушно. Оказалась уютной, живописной деревушкой. Около 200 жителей, три улицы, кафе, конюшня. Да, видно, что многие дома нуждаются в ремонте, но летом все тонет в зелени, и ветхость архитектуры не слишком цепляет глаз. В отличие от радостных подсолнухов в огородах, столбов с деревянными птицами Полисского на участках, чрезвычайно ласкового кота, вольготно гуляющего по проселочной дороге, размытой дождем, и умудряющегося оставаться при этом  белоснежным. На главной улице деревенские жители выставили прилавки с домашними пирогами, вареньями и соленьями, продукцией «Никола-Ленивецких промыслов» и другими сувенирами ручной работы.

Въезд в Звизжи теперь отмечает восьмиметровый глинобитный столб, выросший посреди картофельного поля и словно из его почвы – крепкий, коренастый, перекликающийся с водонапорными башнями, характерными для сельских ландшафтов. Авторам объекта – Сергею Чобану и Агнии Стерлиговой – организаторы предложили создать знак, по которому путешественники будут опознавать Звизжи среди других деревень. Однако архитекторы пошли дальше и наделили свое сооружение не только функциями дорожного ориентира, но и музея сельского труда и быта.

В башне есть дверь – подчеркнуто древняя, потертая, филенчатая – своеобразный «привет» «Ротонде» Бродского. Внутри можно увидеть старинные инструменты и утварь, собранные в окрестных деревнях. В пространстве круглой высокой башни, в свете, льющемся сверху из единственного окна-фонаря, незатейливые, когда-то совершенно обыденные предметы – мотыги, вилы, колеса, упряжь, ковши, корыта, пилы  – выглядят драгоценными артефактами. В творчестве Сергея Чобана этот объект логически продолжает размышления о первоформах русской допетровской архитектуры. Круглую колонну с квадратным завершением, воспроизводящую деталь Мирожского монастыря в Пскове, архитектор представлял как символ национальной идентичности на выставке «Генетический код» в рамках «Зодчества-2014». 

За преображение любимого места сборищ молодежи взялся архитектор Алексей Козырь. По его проекту была «препарирована» и перекроена железная автоцистерна, в которой перевозили муку. «С точки, на которой стоит остановка, открывается великолепный вид на деревню. Поэтому объект называется «Бельведер Звизжский». Цистерна напомнила мне о бочке Диогена Синопского. Я хотел создать место, в котором можно уединиться и предаться размышлениям, место медитации и созерцания. Кроме того, мой объект наделен формами, отсылающими к культам плодородия, образу матери-кормилицы – теме, всегда актуальной для деревни», – рассказал автор. 

Разрезанная цистерна с внешней стороны получила две выпуклости, оканчивающиеся круглыми дисками-витражами -— их создала специально для этого проекта художник Мария Кошенкова. Узор витражей, просматривающихся с обеих сторон, напоминает зрачок в радужной оболочке. То есть и это сооружение выполняет «сверхзадачу»: вместо обычной остановки у Звизжей появилась «глазастая» скульптура-оберег, но в то же время она отлично справляется с главной функцией – укрывает от дождя, ветра и палящего солнца.

Чудесная метаморфоза происходит с бывшим сельским магазином. Развалина в центре деревни снаружи и внутри обрастает покровом из деревянных брусочков, нанизанных на металлические стержни. У всех на глазах материализуется структура органических очертаний, похожая на гигантский муравейник.

«Мне давно хотелось привести в порядок эту руину, казалось, что она, находясь в самом центре деревни, была символом разрухи, портила ауру деревни, – поясняет Николай Полисский, автор объекта «СЕЛЬское Потребительское Общество. – Мы починили крышу, сделали хорошую гидроизоляцию. Деревянные бруски – наш рисайклинг, отходы производства «Никола-Ленивецких промыслов». На всю скульптуру их не хватило, денег пока нет, но потихоньку доделаем, достроим всем миром».

Полисский видит в своем сооружении некий храм, возможно, храм искусства. Во время «Архстояния» в одной из ниш внутри, как в апсиде, размещался прилавок с весами – память о прежней судьбе постройки. В дальнейшем она вряд ли будет функционировать как продуктовый магазин, хотя здесь вполне можно было бы продавать сувениры, обустроить кафе, информационный и образовательный центр, устраивать концерты и собрания, впрочем, некоторые из этих функций успешно выполняет сельский клуб.

Сельский клуб в Звизжах – одноэтажная кирпичная постройка, с архитектурной точки зрения ничего особенного не представляющая, но активно функционирующая по назначению. Внутри – просторный актовый зал со сценой, где справляют свадьбы, отмечают дни рождения, занимаются в кружках, танцуют, собираются, чтобы обсудить дела и так далее. Меж тем входить в здание стало небезопасно – крыша сползала вместе со снегом, крыльцо развалилось. По проекту Валерия Лизунова и Екатерины Агеевой (бюро Archpoint) обветшавшую входную зону не просто укрепили, но из 12 тонн деревянных досок сконструировали целый портал, развернувшийся сложным крылом-веером вокруг двери. Источником вдохновения архитекторам послужила традиционная деревенская игрушка – птица счастья. Возможно, с новыми объектами, символизирующими созидание, плодородие и благополучие и с помощью «Архстояния», Звизжи, сегодня маленькая, небогатая деревушка, превратится в процветающий районный центр. Главное, чтобы при этом она сохранила свою аутентичную среду и глубокую связь с природой. 

Официальный сайт фестиваля: http://arch.stoyanie.ru

Всего в закрытом национальном конкурсе соревновались семь команд. Пять из них были приглашены на основании портфолио: архитектурное бюро Асадова, ТПО «Резерв», «Проект Меганом», «БРТ РУС», а также мастерская Евгения Герасимова. Две команды –  «Цимайло, Ляшенко и партнеры» и бюро «UNK project»  –  были привлечены к участию на некоммерческих условиях (без вознаграждения).

По заданию требовалось разработать сооружение, которое заменит старое здание ОКР, расположенное на участке 1, 29 га в излучине Москвы-реки, рядом с территорией спорткомплекса Лужники (Лужнецкая наб, д.8). Площадь новостройки не должна превышать 80 000 кв.м, а максимальная высота ограничена 40 метрами. В функциональную программу входило размещение административного комплекса Олимпийского комитета России, а также федераций по различным видам спорта, спортивных ассоциаций и прочих российских и международных спортивных организаций. Кроме того, следовало включить в объект инновационный центр для научных исследований и разработок новых спортивных технологий площадью 950 квадратных метров, а также конференц-зал на 500 мест. Само собой, новостройку надлежало органично вписать в существующую городскую ткань.

Многие участники скомпоновали все функции в здании-моноблоке. Архитекторы «Резерва» распределили их между двумя самостоятельными и в то же время связанными блоками. Объемно-планировочное решение основано на простой и рациональной форме параллелепипеда, разбитого на два автономных объема энергичным V-образным вырезом. На верхней отметке блоки объединены стеклянной крышей. Под ней разместилась открытая, почти треугольная площадь – входная зона комплекса.

Инфраструктурно два десятиэтажных корпуса независимы. У каждого свой двухуровневый подземный паркинг и центральное ядро в виде двора-атриума. Целостность комплексу придает единое решение периметра – стены в светлом юрском камне с плотной сеткой окон. В зоне нижних этажей объемы отступают внутрь, создавая пешеходные крытые галереи. Фасады, выходящие на общую площадь, акцентируют ее пространство металлической «штриховкой» золотистого цвета. Прозрачный навес над входной зоной несет главную эмблему Олимпиады – пять сцепленных между собой колец.

С проектами других участников конкурса можно ознакомиться на сайте Института Генплана Москвы
http://genplanmos.ru/publication/2015_07_30_winner/

и Архсовета Москвы
http://archsovet.msk.ru/article/konkursy/novoe-zdanie-olimpiyskogo-komiteta-postroyat-po-proektu-tpo-rezerv

Новый аэровокзальный комплекс в Симферополе – транспортный узел, создаваемый с нуля. Предполагается, что он полностью заменит существующий аэровокзал, который будет закрыт для регулярных авиаперевозок, а его здания демонтированы или перепрофилированы. Под строительство нового комплекса выбран участок площадью 37 Га в 7 км к северу от Симферополя по Евпаторийскому шоссе (трасса р-25).

В проекте UNK project здание аэропорта высотой 30 метров, привокзальная площадь и открытая автостоянка решены как единый ансамбль.Терминал в плане имеет форму полукруга, прямой стороной выходящего к воздушному перрону. Крыша терминала продолжается над площадью навесом, «перфорированным» фонарями верхнего света. Такой «тент», очертания которого с высоты птичьего полета напоминают воланчик, уберегает главный, витражно застекленный фасад от перегрева, снабжает тенью и защищает от осадков пространство под ним.

Площадь перед аэропортом архитекторы предложили сделать не столько транзитной, сколько рекреационной, запроектировав под круглым вырезом в кровле водоем и фонтан. В фонтане, окруженном торговыми павильонами и кафе, могла бы быть подсветка в форме карты Крыма, а в точке расположения города Симферополя – мачта с российским флагом. Благодаря водному принтеру струи воды формировали бы надписи или какие-то имиджи. 

Крыша аэропорта лежит на Y-образных опорах, верхние части которых напоминают птицу в полёте. Они расположены в интерьере и поддерживают покрытие над площадью, а также волнистый свес кровли со стороны аэродрома, вызывающий ассоциации с полотном парашюта, вздымающимся на стропах. Единая крыша площади и здания в сочетании с лёгким, прозрачным фасадом из энергосберегающего стекла, формирует визуальный эффект целостной, безбарьерной среды.

В здании аэровокзала посетитель оказывается в многоуровневом, пронизанном светом пространстве. На первом этаже находятся зона регистрации, зона выдачи багажа и торговые площади, в центре зала  –  лестницы (эскалаторы) и лифты, ведущие наверх, на третий уровень, в зону личного досмотра пассажиров.

Из зоны досмотра пассажир попадает в зал ожидания с магазинами беспошлинной торговли и выходит на посадку к самолётам. Из зала ожидания можно также попасть в VIP-зал и ресторан, воспользовавшись лифтами или лестницей. В ресторане –  накрытая все той же «перфорированной» кровлей терраса с видом на взлётную полосу. Высадка из самолётов происходит на втором уровне, оттуда посетители попадают в зону получения багажа.

Юлий Борисов, соучредитель и главный архитектор UNK project: «В своем проекте мы поставили «Функцию» выше шаблонной визуально-эффектной оболочки. Для 90% путешественников перелет – это стресс, который мы постарались нивелировать с помощью концепции «аэропорт-сад». Мы сделали функциональное ядро аэропорта и большую зону с галереями, кафе, прудом, окруженную парковкой, интегрированной в сад. Таким образом, аэровокзальный комплекс подготавливает прилетающих к атмосфере отпуска. Все эти функции мы накрыли оболочкой, которая помогает избежать прямых палящих лучей летом и осадков в ненастную погоду. Зеркало водоема и фонтан делают более комфортной атмосферу по влажности. И опять же, парковка расположена в саду, что оберегает транспорт от перегрева. Для себя мы ставили задачу сделать не урбанистический аэропорт, а комплекс, отвечающий конкретному смыслу «Крым – здравница».

На втором уровне задач мы показываем каким образом архитектура здания отвечает символу Крыма. Для этого используем традиционные ассоциации черноморского побережья: волны и чайки-пилоны, поддерживающие кровлю; парковки сверху напоминает сады, виноградники. Ядром же является озеро, символизирующее море, внутри которого предполагалось сделать карту Крыма».

ТЕХНИКО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПОКАЗАТЕЛИ:

Площадь земельного участка — около 37 га
Площадь застройки — 32 000 м²
Площадь озеленения — 60 000 м²
Площадь мощения (тротуаров) — 45 000 м²
Площадь проездов — 50 000 м²
Максимальная высотная отметка — 30 м
Этажность — 4 этажа
Общая площадь здания — 59 000 м²
Общая площадь здания после расширения — 73 000 м²
Полезная площадь здания — 54 000 м²
Коэффициент эффективности (отношение полезной площади к общей площади здания) — 0.92
Площадь поверхности ограждающих конструкций — 100 000 м² (площадь кровли — 70 000 м², площадь светопрозрачных фасадов надземной части — 30 000 м²)
Строительный объем — 960 000 м³
Количество машино-мест открытой наземной автостоянки — 1 800 м/м

Компания UNK project была привлечена к разработке архитектурной концепции в формате закрытого международного конкурса вместе с восемью другими бюро. Официальной информации об этом соревновании пока очень мало. Известно, что выиграло корейское бюро Samoo Architects & Engineers. Их проект «Крымская волна» в качестве основы для строительства будущего аэровокзального комплекса был представлен в конце июня на Втором Крымском транспортном форуме в Алуште (информация и некоторые иллюстрации есть на странице Симферопольского аэропорта в социальной сети «В Контакте»: http://vk.com/sip.airport — запись от 25 июня.

Строительство комплекса планируют начать в апреле 2016 года и завершить весной 2018 года. На первом этапе он будет обслуживать порядка 6,5 миллионов пассажиров в год.

Официальный сайт бюро UNK project: http://www.unkproject.ru/

Центр Ближнего Востока в оксфордском колледже Св. Антония является одним из ключевых для Европы исследовательских и образовательных учреждений в своей области. За время существования, с 1957 года, его специалисты собрали уникальный архив личных бумаг политических деятелей, 100 000 исторических фотографий и богатую тематическую библиотеку. До этого лета ценные документы и издания хранились в подвале бывшего дома настоятеля церкви Св.Филиппа и Джеймса, где базировался центр. Необходимость в новом здании, соответствующем современным нормам хранения и потребностям растущей аудитории студентов и исследователей, осознавалась давно. Однако в конце 1990-х строительная комиссия отвергла идею возведения тогда еще совсем скромного и простого проекта, побоявшись, что новое здание разрушит историческую, восходящую к Викторианской эпохе среду территории колледжа. Присутствие на территории колледжа массивного бруталистского сооружения  1970-х от Howell, Killick, Partridge & Amis как оправдательный прецедент не рассматривалось. 

«Мы тогда не могли даже представить, что через некоторое время нам разрешат построить такое авангардное здание по проекту звезды мировой архитектуры, да и средств на это не было», – вспоминал на инаугурации нового пристанища центра его директор, академик Эуджени Роган. Но у организации своевременно появились высокие покровители и меценаты, в частности, как сообщает  The Telegraph , Немир Кирдар, иракский бизнесмен и финансист, руководитель инвестиционной компании Investcorp. Появление в проекте Захи Хадид было предрешено и ее происхождением, и, как следует из того же источника, родственными связями. Проект, который она предложила в 2006 году, утвердили не без споров, но реализованный объект признали деликатным и дипломатичным. 

Объем, формой напоминающий рукав или трубу, а цветом и гибкостью – ртуть, «втекает» между охраняемыми деревьями и памятниками архитектуры, создавая между ними новые визуальные и маршрутные связи. Высота новостройки учитывает контекст. В западной части она приближается к викторианским домам, стоящим на Woodstock Road, на уровне их первых этажей. А с восточной стороны – поднимается и застекленным «раструбом» раскрывается навстречу бетонному зданию 1970-х. Но опять же не превосходит его по высоте, а скорее, стоя на более высокой ступени строительной эволюции, как бы изучающее разглядывает бруталистского «соседа» своим квадратным «глазом».  

Криволинейный южный фасад центра ловко огибает местную «реликвию»  –  столетнюю секвойю, а инженерная инфраструктура постройки не задевает ее обширные корни. При этом дренажная система была заложена не на участке, а под плитами фундамента, чтобы почва, питающая растительность, не пересыхала. Сплошное остекление первого этажа дает территории колледжа ощущение визуальной проницаемости, а верх, «обернутый» лентами из сверкающей нержавеющей стали и поднятный на V-образных бетонных опорах, пластика которых просматривается сквозь стекло, служит зеркалом для исторического окружения. 

Бережное отношение к окружающей среде выражено и в акцентированном применении «зеленых» технологий. Так, на подземном уровне расположился конференц-зал на 117 мест. Его вентиляция осуществляется с помощью теплового лабиринта. А температура и влажность, безопасные для хранения книг и ценных документов, контролируются с помощью геотермального насоса.

Дневным светом читальный зал библиотеки снабжает гряда люков на «спине» здания, в совокупности со стальной «кожей» придавая ему сходство еще и с фантастической рептилией.

Сообщение между четырьмя уровнями здания осуществляется с помощью лестниц-лент, «вылепленных» из бетона и характерных для построек Хадид, однако здесь ступени и перила отделаны деревом (орехом и дубом), что несколько смягчает «стерильность» ее футуризма. 

Invescorp Building – так в честь компании мецената назвали это здание общей площадью 1127 кв.м. – обеспечило Центр Ближнего Востока Оксфордского Университета современно оснащенными помещениями библиотеки и архива, просторными учебными аудиториями и залом, где планируется проводить публичные лекции, дискуссии и конференции.

 Официальный сайт архитектурного бюро: zaha-hadid.com 

Бюро Waterstudio.NL, как свидетельствует его название, специализируется, среди прочего, на проектах, связанных с водой, и преуспело не только в обустройстве общественных пространств, но и частных домов на берегах водоемов. Одна из последних удач  –  вилла New Water. Когда архитектор Кун Ольтхейс (Koen Olthuis), основатель бюро, увидел место будущего строительства, с трех сторон окруженное водой, то сразу представил себе нечто визуально хрупкое и воздушное. Он стремился нарисовать дом, который бы органично дополнил ландшафт и сидел бы в нем, как влитой, но чтобы одновременно пейзаж оттенял архитектуру. 

Строгие ограничения по высоте и объемам надземных сооружений, действующие в этом районе, пошли проекту только на пользу, считает автор. Следствием их соблюдения и выполнения потребностей заказчиков стал изобретательный дизайн и хитроумные пространственные решения. Здание получило просторный жилой цоколь, врытый в холм, а верхний уровень удалось сделать компактным и легким.

Оба уровня в плане напоминают бумеранг, его концы, крылья здания, раскрыты на воду, а верхний объем моделирует непрерывная белая рама. Плавно закругляясь и закрывая торцы, она очерчивает стеклянные плоскости фасадов так, что здание воспринимается скорее прозрачным, однако, благодаря вставкам из дерева, не холодно-хайтечным. Достичь внешней «монолитности», эффекта архитектуры «без швов» позволил Сorian, использованный в конструкции «обрамления». Прямоугольный портал со стороны подъездной дороги «вылеплен» как продолжение цельного объема из того же материала. Принцип мягкого перетекания форм и пространств Кун Ольтхейс использовал также в дизайне интерьеров и сада.

На верхнем этаже разместились гараж, столовая и в едином, угловом, здесь — центральном, пространстве кухня с островом-баром, от которого открывается прекрасный вид на воду. Дизайн острова вторит конструкции дома — белая, обтекаемая рама из Corian, но вместо стеклянных фасадов  — кожаные, с простежкой. Шкаф в такой же мягкой обивке выделяет зону гостиной, к которой примыкает терраса, обустроенная в пределах того же овального контура. На террасе — круглый лежак, отделанный деревянными рейками в унисон с фасадными панелями, и световой колодец на дне которого, на подземном этаже, разбит маленький садик, где среди гравия растут бамбуковые деревья, их верхушки видны сквозь стеклянный парапет на верхней террасе.

На подземном уровне по сторонам от центрального коммуникационного узла с лаунж-зоной разместились спальни и велнес-зона. Родительская спальня примыкает к остекленному внутреннему дворику.

Официальный сайт архитектурного бюро: waterstudio.nl 

Shanghai Natural History Museum до недавнего времени располагался в историческом центре, в здании Хлопковой биржи, и с момента основания в 1956 году привлекал массу посетителей, горожан и туристов. Коллекция постоянно обогащалась новыми экспонатами, и неоклассическое сооружение 1926 года постройки перестало их вмещать. Под строительство нового музея муниципалитет выделил участок в правильном, легко доступном месте – на территории Парка Скульптур в развивающемся квартале Джинг-Ан шанхайского даунтауна. 

В 2012 году был проведен Международный архитектурный конкурс, собравший заявки от сильнейших бюро. У американской компании Perkins+Will, помимо оригинальной концепции, были преимущества в виде филиала в Шанхае, 30-летнего опыта проектирования в Китае и высокого рейтинга в сфере разработки музейных зданий (2-е место в мире по версии американского издания Architectural Record). Примеры недавних работ – корабельный Музей «Мэри Роуз» в Великобритании, музей Моря, Воздуха и Космоса в Нью-Йорке.

Шанхайский объект площадью 44 517 квадратных метров в 20 раз увеличил выставочные возможности Музея Естествознания. Возведенный с опережением сроков всего за три года, наряду с экспозиционными залами и галереями, частично расположенными ниже уровня земли, он включает 4D-театр, атриум 30-метровой высоты, террасный сад, продолжающий выставочные пространства.

Архитектура – сборник природных цитат. Часть объема закручивается, как раковина, плавно поднимаясь от земли к эксплуатируемой крыше и скалистыми ступенями уходя во дворе под нулевую отметку. Южный фасад, завитком очерчивающий двор с искусственными скалами и водоемами, полностью остеклен и «затянут» ажурным покрывалом из алюминия и бетона. Рисунок этой оболочки отсылает к структуре листьев, крыльев насекомых и прочим органическим фасеткам. Ячеистая структура фасада поставляет максимум дневного света во внутренний атриум, вплоть до поземных уровней, и минимизирует проникновение вредного излучения.

Восточная стена здания, покрытая вертикальным озеленением, символизирует всю земную растительность. Из зеленого ковра выступает видеопанель с видами самых живописных уголков планеты и фильмами, реконструирующими эволюцию природы. Северный фасад из камня имитирует выветренные слоистые стены каньонов.

Здание не только стремится раствориться в окружающем ландшафте парка, чему немало способствует зеленая эксплуатируемая кровля, растительный и биоморфный фасады, но и функционировать как природный организм благодаря биоклиматическим системам. Колодец двора и его водоемы обеспечивают испарительное охлаждение, благоприятную температуру в интерьерах поддерживают также геотермальные установки. Газон на крыше собирает дождевую воду, оттуда она попадает в резервуар с «серой» водой и используется вместе с ней для технических нужд.

Образцы систем жизнеобеспечения здания как особые экспонаты выставлены в зале, посвященном истории музея. На сегодняшний день его коллекция насчитывает 240 000 образцов флоры, фауны, в том числе редчайших ископаемых Каменного века, минералов со всего мира. Только здесь можно увидеть скелеты мамонта, обитавшего на берегах Хуанхэ, гигантских панды и китайской саламандры. А в высоком, светлом атриуме без труда уместился самый крупный, точнее второй по величине после самого здания музея, экспонат — внушительный остов динозавра, жившего 140 миллионов лет назад. 

Официальный сайт архитектурного бюро: perkinswill.com

Высотка на севере японской столицы совмещает офисную и жилую функции. В нижней трапециевидной части находятся общественные пространства и офисы Префектуры округа Тошима, а в башне, вырастающей из пирамиды,  –   апартаменты. Социальная ответственность административного учреждения нашла отражение в его архитектуре – ресурсосберегающей и восполняющей дефицит зелени в мегаполисе. 

Архитекторы Kengo Kuma&Associates разработали для здания концепцию дерева, одетого в «листву» из навесных прямоугольных панелей трех видов – фотогальванических, несущих вертикальное озеленение и деревянных жалюзи. Первые аккумулируют энергию для помещений Префектуры, вторые со временем должны покрыться густой растительностью, третьи – решетки, выполненные из вторсырья, отвечают за тень и естественную вентиляцию в интерьерах.

Вертикальные сады – оазис, доступный не только резидентам башни и сотрудникам офисов: озелененные террасы верхних этажей пирамиды открыты для всех жителей города. Архитекторы предполагают, что здесь дети большого города, в котором не хватает садов и парков, смогут изучать живую природу.

Официальный сайт архитектурного бюро: kkaa.co.jp 

Реконструируемое здание находится на территории ЗАО НПО «ПОЛИМЕТАЛЛ» и является частью промышленного корпуса, расположенного вдоль Новоостаповской улицы (Юго-Восток Москвы). Сооружение имеет сборный железобетонный каркас и внешние ограждающие конструкции в виде навесных железобетонных панелей, витражного и оконного остекления. Мы хотим сделать не просто новый фасад, но создать небольшой кусочек современной, дружественной среды, проходя через который любой человек получит эстетическое удовольствие. Это позволит повысить ценность арендных площадей, т.к. повлияет на имидж арендаторов и будет останавливать прохожих, провоцируя их зайти в магазин или кафе. 

 

 

У каждого арендатора будет ощущение, что он не часть одного большого муравейника, а сидит в своем неповторимом, симпатичном доме. Такое решение хорошо сочетается с планируемой жилой застройкой, так как выглядит более «живым» и гуманным, чем обычные офисные фасады. Такой фасад ассоциируется с новыми жилыми кварталами в Нидерландах или в Токио, где характерны подобные масштабы и пропорции в сочетании с совершенно разными фактурами фасадов. 

Чтобы добиться эффекта разных фасадов, мы меняем раскладку профилей, цвет профилей, их ширину, цвет стекол и т.п. Некоторые фасады имеют структурное остекление, некоторые – накладные элементы на профили. Фасады отдельных блоков находятся в разных плоскостях и отделены друг от друга небольшими разрывами.Также все блоки отличаются по высоте, формируя неоднородный силуэт здания. Два блока из двенадцати сделаны несколько сложнее. Один имеет фасад, заглубленный относительно края перекрытия (что формирует небольшие балконы), другой имеет двойной фасад с металлической сеткой. Эти два блока помогают добиться большего разнообразия фактур фасадов.

Видеоинтервью авторов проекта и представителя компании HP – партнера конкурса ОФИС+ : 

В этом году экспозиция «Архитектор года» на АРХ Москве была отдана команде, одним из лидеров которой является Александр Скокан. Мы попросили его высказаться на главную тему выставки – о московской градостроительной политике и о том, какую позицию занимает в текущем архитектурном процессе АБ «Остоженка».

АЛЕКСАНДР СКОКАН:

Большие конкурсы

Международные конкурсы, собирающие тысячи проектов со всего мира, важны скорее для саморазвития, поскольку позволяют решать задачи, не связанные с нашей действительностью. Попытаться понять, почувствовать другую культуру, историю – это профессионально интересно.

Парламентский центр в Мневниках

В таких делах мы стараемся не участвовать. Разве что интересно поговорить, зачем это затевалось, почему и как. Если помните, два года назад к Москве присоединили территорию больше, чем сама Москва. Одним из локомотивов  освоения этой территории называлось строительство правительственного парламентского центра, который должен был располагаться в местечке под названием Коммунарка. И никого тогда не смущала непростая и трагическая история этого места.

Как теперь стало ясно, это была разводка – ни парламентского, ни правительственного центра не будет, а там ведётся обычное коммерческое строительство. Так что наш Парламентский центр – это Троянский конь. Теперь для него выбирается территория поймы. Я готов биться об заклад, что там тоже не будет никакого парламентского центра, а будет коммерческая застройка. Причем в месте, которое ещё недавно имело статус природоохранной зоны. Кстати, этот статус с территории был снят при странных обстоятельствах. 

То, что это место неподходящее для парламента – очевидно. Там имеет смысл оставить парковую зону – как часть большого москворецкого парка, который начинается от Филевского парка и развивается вдоль Москвы-реки, включая Крылатское, Стрешнево вплоть до Тушино.

По нашему глубокому убеждению парламентский центр не должен быть ни в каком другом месте, кроме как в центре, рядом с Кремлем в Зарядье, где сейчас планируется разбить сомнительный и неуместный парк. 

Во время конкурса на Москву-реку организаторы уже вдогонку сообщили, что принято решение разместить в пойме Парламентский центр и призывали как-то на это отреагировать. Кто-то на это как-то отреагировал и что-то нарисовал. А мы сразу решили, что это ложная затея, и мы этого делать не будем, как не делали в конкурсе на Большую  Москву. 

Мне кажется, что такие ложные дела почему-то не случаются (Дворец Советов), и не надо на них тратить свои силы и энергию. Они не случатся по разным причинам: усугубиться кризис, зальет водой или найдут место получше. На уровне интуиции понимаешь, что незачем в этом участвовать. Хотя большинство коллег не согласны и делают свои предложения. Но это личное дело каждого – как реагировать на такие вызовы.

Конкурс на развитие территорий вдоль Москвы-реки

Все эти проекты не совсем проекты, а скорее набор тезисов или лозунгов. И многое зависит от того, насколько эти тезисы убедительно и наглядно поданы. В поставленной проектной задаче говорилось о необходимости создания «привлекательного образа» городской реки с целью привлечения к ней интереса и соответственно инвестиций. То есть что-то вроде Парка Культуры на 80 км по обоим берегам и сопровождающие его велосипедные дорожки.

Не отрицая полезности идеи, нельзя забывать, что река Москва, давшая своё имя городу, – это то, вокруг чего он возник и сформировался. И это не только благоустроенные набережные, но и природный комплекс, в который входит ещё 140 малых рек. И лишь месте с ними Москва-река способна выжить. И рассматривать проблему как просто дизайнерский проект благоустройства этой прилегающей территории – не совсем правильно. Важнее проследить, как река распространяется по городу с помощью притоков и проникает во все его уголки.

 

 

Мы постарались на нескольких примерах показать, как мы ту же самую Москву-реку в виде ее притоков и малых рек можем обнаружить в Ясенево, на Каховской, Севастопольском проспекте и т.д. И, может быть, не менее важно заниматься благоустройством этих территорий и возрождением малых рек. 

 

 

Бюро «Остоженка». Конкурсная концепция развития территорий вдоль Москвы-реки

 

 

 

А сейчас девелоперы сделают стойку на все территории, прилегающие к главной реке, и быстро все разберут и освоят. Но у нас есть еще очень много потенциально ценных территорий, если на них смотреть с такой заинтересованной девелоперской точки зрения. Например, долина реки Сетунь, которую мы не привыкли воспринимать как единую и цельную природную систему, а скорее как отдельные, не связанные между собой случайные городские фрагменты. А на самом деле ее нужно рассматривать как единую территорию. Это колоссальный экологический и девелоперский резерв. И таких рек много – Городня, Нищенка, Водянка, Синичка, Пономарка, Филька и другие. Из них Яуза с Лихоборкой уже более-менее в порядок приведены. Вот чем нам надо заниматься! И я убежден, что пройдет еще два года, и на какие-то из этих рек будет объявлен конкурс. И если мы будем живы и здоровы, то поучаствуем в этом конкурсе. 

 

 

У «Остоженки» есть большой проект в долине Сетуни – Многофункциональный комплекс и Центр художественной гимнастики Ирины Винер. Спортивный объект и здания под офисы, гостиницу и магазины – две самостоятельные части объекта, разграниченные и одновременно связанные диагональной улицей. Она соединяет участок с рекой. 

 

 

 

 

Многоликая Москва

 

Моя давнишняя идея, заключается в том, что есть обычный, ежедневный город, в котором мы живем и который хорошо знаем, а есть в этом городе еще много других городов. Например, если вы окажетесь где-то в привычном месте, но в необычное время, например на рассвете (особенно в весенние дни) – вы увидите совсем другой незнакомый город. Или когда вы въезжаете в город по железной дороге на поезде, то вы абсолютно дезориентированы и не представляете, где находитесь – мелькают заборы, мосты наискосок, странные дома и места – ничего не понятно. И если посмотреть на Москву с точки зрения железных дорог, то вы увидите, что внутри нашего привычного города, который мы хорошо знаем, лежит совершенно другой неизвестный, свернувшийся как железная змея или пружина. В столице есть и железный город, и речной, и множество других. Идея простая – каждый может открыть и любить свой город. В них можно открывать новые пути, создавать в них туристические маршруты

Кстати, в прошлом году с моей дипломницей мы делали проект по поводу одной из этого множества исчезнувших, «уснувших» речек, проследив ее маршрут. На нем оказался заброшенный стадион с парком и гараж Мельникова и другие достопримечательности, и все это вывело нас на берег Яузы неподалёку от «Винзавода» и других модных мест.

И когда мы делали первый конкурс на Большую Москву, с нами в нем участвовал Андрей Балдин (очень интересный человек – архитектор, историк и метафизик) и он выдвинул такой лозунг: «Москва –  это не город, Москва – это 100 городов». Это некая городская агломерация, которая даже не очень между собой и срослась. Я тоже когда-то провел такой опыт – ехал летом, не спеша, на такси куда-то в конец Ярославского шоссе и насчитал 7-8 довольно разных городов. До Садового кольца – один, от Садового до Рижского вокзала – другой, через железнодорожную реку – третий. Проспект Мира до памятника космонавтам – еще один, напротив ВДНХ – еще, за Яузой – вообще новый город. И каждый из них – со своим характером и лицом. 

Мы планируем сделать книгу по следам речного конкурса. Там Балдин расскажет нам о том, что Москва – это не только100 городов, но и 100 рек. Даже если эта мысль литературная, мне кажется, что она интересная. Город вечерний, дневной, зимний, летний. Пример из сказок «Тысяча и одна ночь» – когда люди уходили из города на ночь, в него приходили обезьяны. И это были разные города. 

Идея о множестве городов в одном пришла мне в голову, когда я работал неподалёку от станции метро Маяковская. Когда я приезжал на работу вовремя – то это была просто станция метро, заполненная толпой людей, которые ничего вокруг не замечали, а бежали густым потоком, сбивая друг друга с ног. А если я опаздывал, то это была красивая станция-музей, по которой бродили туристы с фотоаппаратами. 

Градостроительная политика Москвы

 

«Музыку» заказывают девелоперы и бизнес. Все городское строительство – это некий бизнес, и все, что здесь происходит, происходит в его интересах. Вся мудрость городской верхушки состоит в том, насколько им удается с этого бизнеса состригать социальную пользу. Мое поколение к этому еще не адаптировалось, может быть, и не успеет. Собственно ничего дурного в этом устройстве нет. Весь мир так живет, и это не мешает появляться каким-то ярким архитектурным событиям. Но уже 20 с лишним лет прошло, а наше общество все еще алчную стадию первичного обогащения никак не может пройти. Нам говорят: «подождите, подождите, сейчас все насытятся, тогда мы, наконец, займёмся хорошими делами». Но все хорошие дела откладываются, появляются новые изголодавшиеся люди. Тем не менее, интересное что-то происходит. 

 

Задачи современного архитектора

 

Теперь непременное требование для каждого архитектурного проекта – как минимум, три варианта фасада. Это подразумевает, что выбор производит не архитектор, который эти фасады рисует, придумывает, а заказчик или Москомархитектура.

Наш стройбизнес становится все проще и проще, более и более коммерческим, и поэтому строит достаточно примитивные (мы говорим в первую очередь о жилых домах) 20-этажные и выше пластины, длиной по 200, высотой 70 и шириной 15 метров. Композиция из таких гигантских пластин, образующих замкнутое каре, называется теперь квартал, хотя это не совсем квартал. И это безобразие мы должны декорировать. Появилась целая плеяда таких фасадных архитекторов, которые придумывают хитроумные фасадные узоры, раскрашивают панели. Но, на самом деле, это не дело архитектора. Лучше честно звать на эту работу художника – человека, который думает другим полушарием. У него это даже лучше получится – в клетку, в шашечку, в полоску.

Архитектора теперь представляют как специалиста, который рисует фасады. Потому что все остальное прописано в нормах или определяется техническим заданием от риэлторов. Это шаблоны и стандарты и никакого особого творчества здесь нет, и не подразумевается. То, что сейчас строится – это в основном недвижимость, то есть коммерческий продукт, а не архитектура. 

Не исключаю, что все меняется, и профессия архитектора трансформируется. Лет 10-15 назад все стали дизайнерами, теперь урбанистами. Толком никто не знает,  что это такое, а урбанистов как собак не резанных. Урбанист – звучит модно. 

 

 

В 2014-2015 годах "Остоженка" провела архитектурно-градостроительное исследование и выпустила по его результатам книгу "Кварталы Волхонки – Территория культуры – Архив Волхонка". Подробнее об этом проекте: http://archi.ru/russia/59475/genii-vazhnogo-mesta

 

 

Важная часть исследования — проложение новых маршрутов и пешеходных связей между разобщенными дворами Волхонки. Возведение новых сооружений предполагается в границах и параметрах исторических зданий, существовавших на этих участках когда-то. 

 

 

Мы сейчас часто занимаемся большими городскими фрагментами. Не знаю, возрастная это особенность или результат профессиональной биографии. Но вообще я принципиальной разницы между градостроительной задачей и интерьером для себя не вижу. И то и другое  – профессиональная задача, и является неким пространственным уравнением, которое проектировщик, урбанист, архитектор, интерьерщик или дизайнер решает.

На стрелке между Остоженкой и Пречистенкой в исследовании предлагается возвести павильон в масштабах двухэтажного дома, снесенного в 1972 году. Памятник Энгельсу, оставаясь на своем месте, интегрируется в новую постройку.

Я считаю, что диапазон от города до дверной ручки – это мечта архитектора. Идеалом такой разносторонней творческой фигуры с диапазоном от художника, графика, скульптора до градостроителя, урбаниста, утописта и философа был Корбюзье. Для моего поколения именно он был объектом подражания и зависти. Я считаю, что повезло тем из нас, кто попробовал себя на разных участках этого диапазона. Что до меня, то мне все одинаково интересно, если надо – могу и дверную ручку спроектировать.

www.ostarch.ru